Боялся он, тревожился, что пожелает снова Морана вмешаться в их жизнь. Пусть не через него, так по-другому до Елицы дотянуться. Хоть и убеждала та его, что Богиня не станет без причины злобствовать, пусть и смерть ей подвластна, пусть гибнет всё под взором её холодным. Он соглашался, а всё равно спокойствия обресть не мог.

Минуло времени больше, чем полдня, как добрались по колдобинам размытой буйными грозами дороги до той избушки незабвенной, где было теперь пусто и тихо. Зарастал помалу порог, поднималась трава во дворе, никем не притоптанная и не скошенная. Животину всю тот знакомец Радима всё ж забрал — хоть в том худого не случилось. Еле сумел Брашко дверь открыть: бурьян молодой мешал, пришлось подсечь его ножом торопливо. Внутри и разместились. Растопила Мира печь — и Елицу прямо к её тёплому боку уложили: она уж не слишком хорошо понимала, что кругом происходит. Как будто била её лихорадка.

— Еля, что с тобой? — сквозь мутное марево горячего тумана донёсся до неё голос Ледена.

Она и ответить ничего не смогла — только выпила воды, что поднесла ей Мира. Почувствовала, как коснулись пальцы её рук — на миг один — как пронеслась влага прохладная по горлу. И в полузабытьё провалилась.

— Как же на капище пойдёт… — послышался вздох разочарованный.

И больше ничего.

Показалось, темнота сомкнулась вокруг, будто свет весь погас в избе. Откуда-то издалека горел ещё огонёк в печи, но лишь едва ощутимо дотягивался. Елица шевельнуться попыталась — и вдруг всколыхнулась перед взором гладь тёмной колодезной воды. Замерцали на ней звёзды бесчисленные, мягко перекатываясь по ряби.

— Отдашь Сердце Лады, и ребёнок его тебя изведёт, — строго проговорила женщина, голос которой знала Елица хорошо, хоть и слышала всего пару раз в жизни.

— Как же изведёт? — выдохнула она, еле ворочая языком.

Вновь проступили очертания фигуры Макоши средь яркой пыли небесной, что отражалась в студёной воде.

— Моране он подвластен так же, как и отец его, — покачала Богиня головой. — Хоть и живой он уже, а не родился ещё. Потому между мирами находится. А значит, через него твоя жива утекать будет. Сначала помалу, а как будет расти, так и сильнее. Сердце сдерживать его будет, тебя питать. А отдашь в землю — лишишься поддержки его.

Елица дёрнулась, словно речи Богини ударили её со всех сторон. Но коснулась ладонь ласковая лба — и утихомирила бурю обиды и негодования в душе. Она замерла, дыша тяжко и громко — и казалось, что от её дыхания идёт гладь водная в колодце едва не буйными волнами.

— Я не могу его оставить. Я должна отдать…