— Мацуды Мамору нет, — сказал отец Чоль-хи, Кван Тэ-мин. — И его дяди, Юкино Дая и почти всех мужчин.

— Что? — вяло сказала Хиори.

Такаши схватил тяжёлую дверь убежища, готовый задвинуть ее.

— Стойте! — Хиори сжала рукав Такеру. — Мацуда-доно, мой муж еще там!

Такаши игнорировал ее, начал закрывать дверь.

— Стой, — настояла Мисаки с нажимом. — Хиори права. А наши бойцы? — где Мамору?

Такеру не смотрел на нее.

— Никто больше не придет, — сухо сказал он.

Весь мир стал серым для Мисаки. Безумная энергия, гнавшая ее, замерла.

— Что?

— Когда я покинул линию, бились только мой брат и сын. К ним шли больше сотни ранганийцев. Никто не придет.

Сила покинула тело Мисаки.

— Нет… нет… — голос Хиори начал низкий методичный стон, который поднялся до визга. — Так не может быть! Этого не может быть!

— Ты должна гордиться, Юкино-сан, — Такеру посмотрел на измученную женщину. — Он умер с мечом в руке.

Хиори завизжала.

* * *

Та ночь в бункере была близка к Аду в Дюне. Тьма вняла кровью и рвотой. Хиори визжала по сыну и мужу. Жена Амено Самусы настаивала, что ее дочь была в сознании, когда она принесла ее в бункер, хотя все вокруг нее пытались сказать ей, что череп девочки был разбит. Одна из старейшин Икено умерла во тьме, пока ее родственники пытались залатать ее раны жалкими припасами в убежище. В шуме Мисаки смутно осознавала, что Изумо рыдал на ее коленях, но не могла даже поднять рук.

Только теперь, очнувшись от безумия боя, она поняла, что заставляло ее двигаться, хотя раны должны были сбить ее. Не только адреналин. Это была надежда, хоть и глупая, что все они выживут. Та надежда начала умирать в доме Юкино, когда она увидела тело маленького Рёты. Звон двери, как меч, убил надежду полностью. Бункер был запечатан, и Мамору тут не было. Мамору не пришел.

Она сдерживалась так долго, что усталость с силой обрушилась на нее, ослабив до паралича. Она признала, что Такеру был прав насчет сотрясения. Голова пульсировала. Четкие линии были размытыми в тусклом свете.

Даже ее чувства джиджаки, которые никогда не подводили ее, стали ускользать. Биения сердец людей обычно были четкими во тьме, но смешались с болью в ее голове и груди. Слезы, слюна, кровь, пот и рвота стали неразличимыми, текли среди тел людей.