Одна из женщин сказала:

— Как вы смеете? — зарычала она на солдата. — Вы знаете, кто он? Он бился, чтобы защитить империю! Как вы смеете?

Джийя поднялась среди жителей деревни и их помощников. Руки с обеих сторон потянулись к мечам.

— Обезоружить всех, кто сопротивляется, — холодно сказал полковник.

Яростная часть Мисаки хотела, чтобы полковник попробовал это сделать. Чтобы он увидел, как его жалкое подобие солдат бьется с настоящими воинами. Сотня солдат Империи вряд ли пережила бы честный бой с дюжиной мечников Амено и Гинкава. И им лучше не попадаться Такеру или Казу.

— Назад! — приказал Такеру, голос гудел над ямой. — Гинкава, Амено, люди Такаюби, назад!

Повисла напряженная тишина.

А потом горюющие женщины и волонтеры отошли, убрали руки от мечей, и их общая джийя отступила волной. Полковник Сонг приподнял брови, был немного впечатлен тем, как быстро они послушались.

— Вы не объяснили, полковник, — голос Такеру стал опасным. — Что вы тут делаете?

— Эти тела сожгут, — сказал полковник, словно было нормально тела павших воинов бросать в яму, как мусор.

— Все тела?

— Это стандартная процедура, чтобы не было болезни.

Только тогда Мисаки заметила слой досок и балок под телами, на дне ямы. Солдаты, которые пришли забрать дерево разрушенных домов, не помогали Такаюби убрать обломки: они собирали дерево для огня.

— Но кайгенцев должны вернуть их семьям для похорон, — сказал Такеру.