— Я уже сказал, что не знаю, как защитить Такаюби, женщина, — даже в сомнениях Такеру умудрялся звучать снисходительно. — Я не могу…

— Можешь, — гневно перебила его Мисаки.

— Почему ты так уверена?

— Потому что в этот раз мы пойдем по этому пути вместе. В этот раз у тебя буду я. Ты принимаешь мои условия и мою помощь?

— Принимаю, — сказал он, но лицо было пустым. Страха не было, но не было и уверенности. Этого было мало.

— Так докажи это, — сказала Мисаки.

Он нахмурился в смятении.

— Что?

— Я не могу принять твое слово, что ты примешь мою помощь, ведь ты только и делал, что отмахивался от моих советов и чувств, весь наш брак, — холодно сказала она. — И я не могу поверить тебе на слово, что ты защитишь Такаюби, когда ты даже не защищаешь себя.

— Чего ты от меня хочешь?

В ответ Мисаки прижала плоскую сторону Сираденьи к его щеке.

— Ты знаешь, что это? — спросила она.

Он взглянул на черный клинок, прижатый к его бледной коже.

— Обсидиан Яммы?

— Зилазенское стекло. Опыт, наука и древняя религия Яммы говорят, что другое оружие не может его повредить. Когда ты встанешь, ты покажешь себя равным вызову. Докажешь, что ты готов делать невозможное. Если не справишься, то…

«Нами, надеюсь, я знаю, что делаю».

— То эта деревня в тебе не нуждается, как и я.

Она направила меч вниз.

Такеру двигался так быстро, будто на чистом рефлексе. Мисаки едва увидела Шепчущий Клинок, и ледяное оружие зазвенело по Сираденье, оттолкнув ее от цели. Удар льда об стекло был таким сильным, что Мисаки не знала, как удержала меч.

Такеру был на ногах.