Колонист хотел что-то ответить ему, но в это время из лагеря донеслись сигнальные звуки рога. – Вот видите! – сказал он, пожимая плечами.

– Надо поспешить домой, – заторопился Антон.

– И как можно скорее, – прибавил Уимполь.

– Я не пойду. Я хочу еще погулять с охотником.

– Но вы не можете с ним объясняться без меня, молодой человек, а кроме того, вы еще едва владеете левой рукой.

– Повторяю вам, мистер Уимполь, что все это вас не касается.

– Ну, как хотите, – с сердцем отвернулся от него переселенец. – Идем вдвоем, Антон, так желает мистер Аскот.

– Пойдем с нами, – начал упрашивать Антон, – можно ли так безусловно доверять этому дикарю, Аскот?

– Я пойду с ним, это решено.

– Слышите, Антон?.. Это уже второй сигнал!

– Я сейчас вернусь к тебе! – воскликнул наш друг. – Аскот, ты откликнешься, когда я покричу тебе?

– Разумеется, почему бы мне не отозваться?

– Ну, хорошо. До свиданья, пока!

С этими словами они расстались. Тем временем дикарь розыскал убитого кузу и, увязав свою добычу веревкой из мочалы, повесил ее себе за спину.

Выстрел перебудил не только лагерь белых, но и весь животный мир в лесу. Со всех деревьев сотнями поднимались птицы, попугаи кричали, тучи мух и пчел проносились над головами охотников, в чаще шмыгали какие-то четвероногия, трава шелестела, ветки раскачивались от разбегавшихся во все стороны, до сих пор мирно спавших зверей. Несколько сумчатых чертей лаяло теперь в разных местах и особенно заливался тот, который поймался в силки; он бился и сопел, раскачивал ветку, на которой сидел, словно пытаясь сломить ее.

Аскот и Кутамеру не могли обменяться ни одним словечком, смели направились на голос пойманного зверя и подойдя к дереву, на котором он ревел, начали на него взбираться. Из раны на руке Аскота шла кровь, она начинала сильно болеть, но по своему упрямству молодой человек не обращал на ото ни малейшего внимания. Он хотел поохотиться с дикарем и не желал слушаться того, что ему подсказывало благоразумие.

Высоко на дереве на толстой ветке сидел сумчатый чорт, попавший задними ногами в петлю охотника. Аскот почти испугался, увидав это страшное животное, очень похожее на нашего медведя. Шерсть у него была густая, косматая, черная, как смоль, за исключением белой полосы, в виде галстуха на шее; морда выражала такую злобу, какую только можно себе представить у зверя. Он не пригибался от страха, как это делал кузу, но старался хватить охотника зубами за руку и сильно размахивал передними лапами. Охотник не мог пользоваться в чаще сучьев и ветвей своим копьем и потому оставил его под деревом; теперь он пошел на зверя, вооруженный одной лишь боевой палицей.