– Лэн таиш тауилэн ман михэдл жух, – громко произнёс двадцатилетний темнокожий парень, вышедший из своей камеры неподалёку от Андреса. Он смотрел на его ногу и качал головой.

– Что он сказал? – спросил Андрес.

– Это арабский, – ответил Хи. – Я его не понимаю, мне и русский с трудом давался, когда твой отец заставил меня выучить. А ты, Ян, понимаешь арабский?

– Чёрта с два я понимаю этот верблюжий язык. Пусть учатся говорить на человеческом, если хотят, чтобы их понимали. Наверняка сообщил что-то суперочевидное.

С недовольным лицом парень удалился в свою камеру. Люди, говорящие на разных языках, всегда поймут, когда их обсуждают в негативном ключе.

Словно в ответ на разговоры о бунте, одна из крупнокалиберных турелей повернула своё дуло в их сторону. Никто из здешних обитателей уже не обращал внимания, для них пулемёты представляли собой декоративные элементы – украшение башен в виде вращающихся конструкций. Андрес не привык к такому, и когда он увидел перед собой чёрную пропасть, уходящую в глубь ствола, то представил, как очередь из такого оружия разрывает его пополам. Захотелось как можно скорее убежать, скрыться из поля зрения этой штуки.

Жизнь в тюрьме текла со своей обычной скоростью. Никому не было дела до Андреса и его, возможно, последних дней на свете. Один из принцев третьего блока лежал в гамаке с бумажной книгой. Андрес даже не знал, что такие ещё существуют. Другой купался в каркасном бассейне, а слуга с полотенцем ждал, пока тот выйдет. Несколько человек удобряли пальмы, растущие по периметру третьего блока, из больших красных мешков.

В четвёртом, где находились остальные, часть заключённых играла в волейбол, командами десять на десять человек, а другая часть делала ставки, кто из команд победит. Волейбольную площадку закрывала от солнца чёрная плёнка, натянутая между крышами двух блоков. На жаре она нагревалась и провисала, а вечером возвращалась в изначальную форму.

Старый мулат, покрытый татуировками с ног до головы, ходил между зрителями с сумкой контрабандных сигарет и зажигалок, также он предлагал выпивку и наркотики по заоблачным ценам, однако популярностью не пользовался. Большинство заключённых здесь были мусульманами и не загрязняли своё тело вредными веществами.

– Пойду-ка я полежу к себе, – сказал Андрес. С каждой секундой его силы убавлялись, и он с трудом удерживал себя на ногах. – Надеюсь, Базиль и Маджид не отдали моё место другому.

– Ты сейчас нужен нам, – возразил Хи. – Пусть все увидят твою рану. Идём.

Втроём они обогнули блок и направились к камере надзирателей. Около входа сидело четыре человека: Кахтан, Надир, Валид и Иршад. Ещё неизвестное количество находилось внутри помещения. Жара в это время года могла достигать сорока пяти или даже пятидесяти градусов, и в середине дня выйти на солнце можно было лишь ненадолго. Все смещались ближе к тени и своим камерам.