Теперь он по-другому смотрел на идею развала корпорации «Транстек». Андрес не хотел перечёркивать труд всей жизни отца, однако другого ему не оставалось: он не мог больше выносить ежедневных пыток. Ещё один день с Иршадом и его утренними процедурами мог окончательно свести его с ума.

– Давайте документы, я всё сделаю, – прошептал Андрес.

– Говори громче, тебя не слышно.

– Я всё подпишу.

– Проглоти слюни и выключи эти дурацкие всхлипывающие звуки в своём голосе, – приказал Зафар.

Старик совершенно не обращал внимания на его слова. Для него Андрес был никем. Зафар закончил с макияжем, взял его за подбородок и критически осмотрел. Видимо, лицо Андреса удовлетворило его требованиям, и он кивнул в ответ на свои мысли.

Неспешно, словно находясь под водой, начальник тюрьмы подошёл к камере, включил её и проверил, чтобы она была направлена точно на стол. С минуту он выбирал удачный ракурс, а освещение контролировал занавеской.

– Садись в кресло, – произнёс он с неприязнью. Ему не нравилось, что кто-то из заключённых будет сидеть на его рабочем месте и класть ладони на стол. Зафар не относил Андреса к тхари, он был всего лишь узником, таким же бесправным, как и остальные.

На компьютере начальник тюрьмы ввёл пароль, несколько раз нажал на клавиши, и на экране появился документ с шапкой, оформленной в стиле «Транстек». Это был внутренний документ, какие Эдуард подписывал каждый день. Чаще это делали заместители, но самые важные документы приходили именно к нему. Теперь настала очередь Андреса. От этих мыслей ему стало ещё хуже, и он закачался на стуле.

– Сиди прямо и сделай вид, будто делаешь это по своей воле, – сказал Зафар. – Этому ублюдку Тауэру нужна видеозапись, где ты будешь выглядеть прилично. Приспусти рукава.

Андрес сделал как велено. Выпрямился и постарался расслабить лицо, это не вышло. Он сейчас ни чувствовал, ни походил на делового человека.

– Я сказал, расслабься и прими нормальный вид, – начал злиться начальник тюрьмы. – Я не могу снимать тебя в таком состоянии. У тебя получается лишь жалкая оболочка, а не человек.

Отец много раз говорил, что Андрес примет управление компанией после его смерти. Эдуард говорил об этом так, словно смерть была самым обыкновенным явлением, которого не стоит ни страшиться, ни придавать какого-либо значения.

«Однажды я не смогу принимать участие в управлении компанией, – говорил он, когда они стояли на заднем дворе особняка и пили свежевыжатый апельсиновый сок. – Может, сверну шею, споткнувшись на лестнице, а может, на меня упадёт метеорит. Тогда ты станешь у штурвала и будешь управлять всем».