– Мне? Почему?
Грифф фыркнул:
– Шутишь? Нам пришлось запретить детям играть в тебя.
– Но я… – Я сглотнула, не в силах произнести то, что закралось мне в голову. – В тех укреплениях, по которым мы стреляли, были норчианцы.
Грифф сморщился:
– Любой, у кого есть хоть капля ума, знает, кто в этом виноват. Суть в том, что ты – легенда.
Я настолько привыкла к ежедневным плевкам и оскорблениям со стороны каллиполийцев, за распределением продовольствия которых мне было поручено следить, что сначала мне показалось, что он шутит.
Когда я осознала, что это не так, мои глаза начало щипать.
Грифф заметил это.
– Прости, я не думал, что тебя это расстроит.
– Нет. Дело не в этом. В Каллиполисе я не в почете у народа.
Глаза Гриффа округлись:
– Но ты объединяешь в себе все то, что обещала Революция!
Его волнение было так велико, а слова так сильно напоминали послания прессы из Министерства Пропаганды, что я начала смеяться. Затем мои мысли возвратились к женщине, преследующей меня на продуваемой ветрами площади, к Отверженным и их листовкам, к карте наших зернохранилищ, изображенной на потрепанной бумаге. Меню потенциального насилия, напечатанное моими друзьями. Пауэр, сжимающий листовку в кулаке. «Мы должны что-то делать».
– Возможно, когда-то так и было. Теперь я в ответе за принуждение и насилие.
21 Товарищ по оружию
21
Товарищ по оружию