— Особенно тогда.

Как будто мои слова были напоминанием, Дейн быстро осмотрел церковь, взглянув на область позади нас.

— Когда Сетиты узнают, что ты сделала, они будут кричать, требуя твоей крови.

От его предсказания у меня по спине пробежал холодок. Я надеялась, что они не узнают.

— Хорусиане собираются им рассказать?

Я закашлялась. У них не было для этого причин, если только они не хотели быть злыми.

— Не собираются. Но утечки случаются. Я готовлюсь к худшему, — должно быть, он заметил моё беспокойство; он протянул руку и сжал мою. — С тобой всё будет в порядке. Я позабочусь об этом.

Я сглотнула, сказала себе, что он был прав. Со мной всё будет в порядке. Я могла бы спрятаться. Я знала, как это сделать.

Дейн снова сжал мою руку, возвращая моё внимание к нему.

— Давай поужинаем. Я горю желанием съесть пиццу. А как насчет тебя? — ему нравилось, что в Оксфорде есть Пицца-Хат. Мы часто туда ходили.

Мы вышли из церкви, миновали заброшенное кладбище, где трава изо всех сил старалась преодолеть надгробия. Виноградные лозы свисали с каменного забора, спускаясь к тротуару, отчего даже мрачное казалось очаровательным. Мы направились по улице, которая вела к нашей американской зависимости. Дейн надел тёмные очки. А потом притворился слепым.

— Если бы у тебя было действительно доброе сердце, — сказал он, делая неуверенные шаги, — ты бы держала меня за руку и вела. Кажется, я потерял свою трость и собаку.

Я рассмеялась и покачала головой.

— Перестань пытаться выставить меня в плохом свете.

— Эй, не беспокойся о том, что все люди будут смотреть на тебя укоризненно. Я уверен, что ты больше не столкнёшься со многими из них. И если ты это сделаешь, они, вероятно, не вспомнят, что ты та девушка, которая позволила слепому парню попасть под машину.

— Хорошо, — пробормотала я и взяла его под руку. — Ты играешь нечестно.

Он счастливо улыбнулся.

— Никогда не утверждал иного.

Через несколько минут он перестал быть слепым, но не отпустил меня. Он взглянул на темнеющее небо.

— Думаешь, пойдёт дождь?