В кухне послышались шаги, и Марк произнес совсем другим тоном:

– Обсудим другие деяния двенадцати апостолов завтра, по дороге на урок Библии.

Вошел отец, глянул с подозрением. Ткнул пальцем в Марка:

– Ты. Марш в хлев, помогать Колину. Коровы не будут ждать твою светлость.

Марк кивнул. Когда он шел к двери, отец хлестко ударил его по уху. Джой уткнулась взглядом в Библию.

– А ты чем занимаешься?

Язык Джой прилип к нёбу.

– Ты в курсе, который час?

На этот вопрос не существовало верного ответа.

– Ты должна чистить картошку.

Джой встала и отправилась в кухню. «Лучше б ты и правда был пьяницей, который выходит из себя, напившись ликера. По крайней мере, я понимала бы причину».

* * *

Вот что случилось в среду, и теперь отец ждал признания от нее или брата.

– То есть среда никому из вас ни о чем не говорит?

Джой знала, что будет дальше. Она вполне может сказать: «Это я разбила стакан», – и спасти от наказания Марка, который пытался спасти ее после побега хорьков. Только как объяснить, зачем она зашла в большую комнату и полезла в сервант? Никак.

Отец отодвинул стул дальше от стола. Скрип резанул по ушам, она тихонько задрожала, предчувствуя неизбежное.

Воздух взорвался раскаленным: «В комнату!» Надежды рухнули, по телу пробежала волна ужаса.

В спальне Джой разделась и села на кровать: колени стиснуты, руки скрещены на груди, ладони обнимают плечи, где уже начали образовываться шрамы. Джой знала – отец вновь сидит за столом, спокойно выдерживает паузу, чтобы дети ждали в страхе.

Через минуту-другую линолеум скрипнул опять.

«Прошу, Господи, прошу, не позволяй…» Она оборвала себя. Бог не собирается отвечать на ее молитвы. Ему просто все равно. Мама тоже не кинется на спасение. Будет сидеть в мастерской, окруженная лентами, цветами и венками для мертвых.