Отец зашел к себе, затем – в комнату Марка. Джой легла на кровать, накрыла голову подушкой. Это не заглушило ни криков, ни рыданий, но по крайней мере избавило от ощущения подслушивания. Когда грузные шаги протопали через кухню к ее комнате, она быстро села, поправила подушку.

При появлении отца опустила взгляд в пол. Как было велено. Как всегда.

Рут закрыла глаза и отвернулась.

Джой выла, словно дикий зверь, когда ремень опускался на голую кожу. Не пыталась сдерживать крик – пусть мучитель знает, как это больно. Воздух звенел от жара, несмотря на холод за окном, и хотя Джой лежала лицом вниз, она мысленно видела отца: как он тяжело дышит, шипит и монотонно считает, поднимая и опуская ремень вновь и вновь. Видела, как на его лбу проклевываются красные рожки, как хлещет из стороны в сторону красный остроконечный хвост, вторя движениям ремня. Видела желтые клыки и черную пещеру рта. Она открывается шире, шире, оттуда выползает толстая серебристая змея, оборачивается вокруг отцовской шеи и груди, мурлычет, лижет его красную кожу…

После восьмого взмаха ремня Джой резко вскинула подбородок и извергла на покрывало тушеных угрей.

– Прекрати! – взревел отец, толкнув ее обратно, лицом в вонючее месиво.

Ее вновь вырвало. Тогда он остановился.

– Смотреть противно! – И вышел.

Джой подняла голову, услышала, как он зовет:

– Гвен, иди сюда, сделай что-нибудь! Ее тошнит.

Джой вместе с мамой молча свернули покрывало, затем Джой вытерла рот полотенцем и сделала пару глотков воды, которую принесла мама. Та положила руку ей на плечо и сказала:

– Будьте осторожней. Оба. Не расстраивайте его. Пожалуйста. Ведите себя хорошо. Пожалуйста.

За стеной тренькнула гитара, зазвучала песня «Ты мой солнечный свет».

Позже Рут шепнула:

– Все будет хорошо. Вот увидишь.

В ту ночь все действительно было хорошо – во сне. Джой прокралась в кухню, высыпала все таблетки от мигрени себе в ладонь и спряталась за диваном посмотреть, что будет. Появился отец, с налитыми кровью, выпученными глазами, с рогами на лбу, с дикой головной болью. Схватил пузырек, перевернул – пусто! Поднес его ко рту, запрокинул голову, будто собрался пить. Ни одной таблетки не выпало. Отец громко застонал, яростно затряс пузырек. Затем рухнул на пол, пуская пену изо рта, и умер. Джой выбралась из-за дивана, вернула таблетки в пузырек, а пузырек – на место в шкаф, за упаковки с корицей и содой. Легла в постель. Утром отца найдут в кухне, и все решат, что он не успел вовремя принять лекарство.

Глава 71 Джой и Шепард

Глава 71

Джой и Шепард