И тут не выдержал часовой.

— Заткнись, сволочь! — рявкнул он, перекрыв музыку. Незнакомый голос — кто-то из здешних, не из моей группы.

Шитти даже ухом не повёл, и мелодия не сбилась.

— Ты слышал?! — я-то уж точно слышал, как он перевёл оружие на боевой взвод. — Заткнись, чёртов шитти, если не хочешь пулю в башку!

Они вообще не реагировали! Понимаешь?! Они не обращали внимания! Один играл свою музыку сплошной безнадёги и печали, а остальные слушали, и им было абсолютно безразлично, что там человек орёт. Они не боялись. Я понял: они уже ничего, кроме смерти, не ждут.

— Считаю до трёх — и стреляю, ублюдок! — гаркнул боец.

И тут я что-то…

— Слушай, — крикнул я, — дьявол с ним, пусть играет! Что он, мешает тебе?

Но вот тут-то музыка и оборвалась. Шитти посмотрели на меня.

Мне стало жутко, но я попытался собраться и пошёл к часовому.

— Считаешь, что ты тут после двух дней службы самый крутой? — хмыкнул он.

— Нет, — сказал я. — Просто мне понравилась музыка. Очень необычная. Прямо жаль, что он перестал.

— Ладно, — сказал часовой. — Если ты так уж фанатеешь от грёбанных песенок шитти, можешь фанатеть и дальше. Но мне они не нравятся, и если твой земноводный дружок снова заведёт панихиду, я прострелю ему черепушку, так и знай. Можешь и ему сказать.

Я подошёл к решётке.

Постарался встать так, чтобы меня было не достать, но шитти, сказать по чести, и не пытались. Я бы сказал, да вот языка не знал вообще и даже не представлял, как можно знать такой язык, если ты человек. Поэтому, без всякой надежды на успех, сказал по-английски парню с дудкой из ракушки:

— Это было круто. Ты круто играешь. Только очень грустно.

И старуха перевела! Она перевела, будь я проклят! Она сказала ему — и другим! И он ответил, в две коротких фразы.

Старуха посмотрела на меня и сказала…

Когда она только повернулась в мою сторону, меня ужас прошиб с головы до ног: будто она сейчас проклянёт и меня. Но она сказала другое:

— Он — один из лучших гхэридэ на Срединном Архипелаге. Ты знаешь слово «импровизация»?