А Ливэя встречали далеко не как всеми обиженного сиротку: хлыщи в элегантных костюмчиках под голубыми халатами лаборантов тянулись по стойке «смирно!», а потом кланялись, как очень уважаемому человеку. Такой же хлыщ подал мне руку, чтобы я не оступилась, сходя на пирс. Вроде Кранцу тоже подали — Кранц их не смутил и не удивил, они были предупреждены.

— Господин Ши вас ждёт, — говорил один из них Ливэю. — Проводить ли девушку в комнату отдыха?

— Нет, — сказал Ливэй и осклабился. — Они пойдут со мной, и девушка, и русский.

Кранц глазел вокруг, и на его лице тоже нарисовался двухзначный IQ. Хлыщи тонко заулыбались, но никто не позволил себе пошутить.

Мы пошли вглубь станции.

Чем дальше мы заходили, тем сильнее на меня наваливался ужас. Тут было слишком много людей и механизмов. Как можно было вывести эту громаду из строя втроём?! И где тут держали бельков? Почему-то я представляла себе, что мы сразу их увидим, но — ничего подобного же, тут была обычная подводная лаборатория, словно её персонал изучал косяки рыбы или чёрные курильщики.

И мы трое. И Ливэй, которому мне было очень тяжело доверять.

Я шла, стараясь скрыть, что у меня подкашиваются ноги, и очень старательно снимала всё, что мы видели. Через рабочий сектор, скучный, как любой переход в любом рабочем помещении, мы попали в жилую зону — и за стальным створом, а потом — за стеклянными дверями, в громадном кабинете, украшенном тропическими растениями, нас встретил господин Ши.

Моё сердце билось в горле, я попыталась натянуто улыбнуться, но на меня он не обратил ни малейшего внимания. Я была просто живая кукла, даже андроид, думаю, заинтересовал бы его больше: может, хоть о цене бы Ши справился. А я вообще ничего не стоила.

Его интересовал Кранц, этого людоеда.

Ши панибратски шлёпнул по плечу Ливэя — и сразу повернулся к Кранцу:

— Ты понимаешь по-китайски?

Кранц ухмыльнулся, мотая головой, показал пальцами «чуточку». Ши и Ливэй рассмеялись.

— Он говорит по-английски, — сказал Ливэй. — Не утруждай себя, Чанг.

Ши сделал нетерпеливый жест и минут пять на приличном английском языке то ли допрашивал, то ли тестировал Кранца:

— Ты нырял? На сколько можешь задержать дыхание? Ты легко переносишь холод? Очень холодную воду?

Кранц ухмылялся, как не слишком озабоченный своим имиджем олигофрен, и на довольно убогом английском говорил такое, от чего у Ши выражение лица постепенно делалось просто кошмарным.

Алчным и жёстким.

— Ливэй, — с неожиданно сладкой улыбочкой сказал он в конце диалога, — а методичка у тебя?

Ливэй хлопнул по карману: