— Увы, я не эксперт по часам. Но, — продолжал сэр Джеймс, — один мой коллега как раз занимается часами. Если хотите… если вы позволите мне… я могу показать их ему.

— Зачем?

— Я думаю, что это особенные часы.

— В каком смысле — особенные?

— Слово «сокровище» здесь вполне уместно.

— Вы хотите сказать, что они чего-то стоят?

— Я бы предпочел сейчас об этом не говорить.

— Но они ведь не могут стоить семьдесят пять тысяч фунтов, не так ли? — напрямик спросила Элфрида, ожидая увидеть удрученное покачивание головой или, того хуже, услышать иронический смешок.

Однако Джеми Эрскин-Эрл не засмеялся.

— Я действительно этого не знаю, — сказал он. — Миссис Фиппс, позволите ли вы… позволите ли вы мне взять часы с собой? Если я не сумею встретиться с моим коллегой, я поговорю с ним по телефону или пошлю ему фотографию часов. Разумеется, я дам вам расписку и буду держать их под замком.

Элфриде вдруг стало смешно.

— В Гэмпшире, — сказала она, — в моем маленьком коттедже в Дибтоне они стояли на каминной полке в гостиной, а я никогда не запирала дверь.

— В таком случае поздравляю вас — вам очень повезло. Они ведь не застрахованы, — добавил он, скорее констатируя факт, а не задавая вопрос.

— Нет, конечно, нет. Просто они у меня очень давно и я всегда возила эту вещицу с собой.

— Я повторяюсь, но должен сказать: особенную вещицу. Так могу я взять ее с собой?

— Конечно.

— Если бы вы дали мне коробку… или что-нибудь, во что можно их завернуть… Мой носовой платок не годится.

Оскар пошел к своему столу, выдвинул ящик и отыскал там лист мягкой пузырчатой бумаги; в нее была завернута стопка новых книг, и он сохранил ее.

— Это вас устроит?

— Вполне. И листочек писчей бумаги для расписки, пожалуйста. Обычно я ношу с собой пачку наших официальных расписок, но сегодня оставил их дома.