— Зачем? — она сердито сморгнула слезы. — Почему я должна вам все рассказывать?

— Потому что я честно рассказал вам о себе.

— А я с вами на этот счет сделку не заключала. Вас мои дела не касаются, и я не хочу о них говорить. Да вы и не поймете.

— Но я могу попытаться. И думаю, что сумею вас понять. Я сам пережил много тяжелого. И самое ужасное, что все знали о происходящем, за исключением меня. Я жил одним днем, и каждый день словно жернова таскал, а все без толку. Все старался примириться с крахом и отверженностью.

— Но меня никто не отвергал! — крикнула Кэрри. Ее лицо искривилось, как у плачущего ребенка, и она залилась слезами. В ярости на самое себя, она оттолкнула Сэма, пытаясь вырваться, но он держал ее за плечи и не отпускал, словно боясь, что если он разожмет руки, она тут же развалится на куски. — Меня никто не отвергал. Меня любили. Мы любили друг друга и хотели только одного — быть вместе. Но слишком велики были препятствия. Слишком многое от нас требовалось, слишком много обязательств и традиций мы нарушали. Его карьера, семья, жена, дети, религия, деньги — все было против нас. Я была только любовницей. Я ютилась на задворках его жизни. У меня не было шансов. Никогда. И самое отвратительное, что я всегда это знала. Я ненавидела себя за то, что не желаю смотреть правде в лицо, что зарываю голову в песок, как глупый страус. Притворяюсь, что все как-нибудь да устроится. А сейчас мне уже тридцать. Я думала, что и с этим справлюсь. Но когда Андреас покинул меня, я сломалась. Так что, Сэм, вы теперь все знаете и можете перестать выпытывать у меня, кто я и что я. И, возможно, вы усвоите тот факт, что женатые мужчины меня не слишком-то интересуют. А если вы сейчас начнете мне сочувствовать или жалеть меня, то я закричу.

Он хотел было возразить, но она рывком вывернулась из его объятий и пустилась бежать, спотыкаясь, едва не падая, но все продолжая бежать. Он рванулся вперед и снова схватил ее.

— О, Кэрри, — только и сказал он, и она уже больше не сопротивлялась. Наверное, она очень устала и к тому же задыхалась от неудержимых слез. Он ее обнял, и она прижалась к нему, а плечи ее все вздрагивали, и она плакала, уткнувшись лицом в его куртку.

Вот так держать ее в своих объятиях — об этом он мечтал весь день. Кэрри была такая хрупкая, невесомая. Сэм был убежден, что сквозь все слои одежды он чувствует, как бьется ее сердце. Ее меховая шапка щекотала ему щеку, а от кожи пахло свежо и сладко.

— О, Кэрри!

Ему было совестно, что он чувствует такое восхищение, тогда как она страдает, ощущая себя бесконечно одинокой и несчастной.