Дорогая Элизабет,

я выполнил твою просьбу, и впечатления не слишком приятные. Надо сказать, санаторий действительно шикарный, очень дорогой, а все сотрудники мямлят так, словно прожевать забыли.

Я сказал, что хотел бы узнать про мистера Мюррея от имени посредника, который интересуется, может ли его жена приехать к нему повидаться. О нет, они не хотели ничего говорить. Тогда я сообщил им некоторые подробности, попросив не передавать их его семье в Ирландии. Я сказал, что встречался с ним на свадьбе и хотел бы возобновить наше знакомство.

Он сидел в саду под надзором медбрата. Вид у него ужасный: одновременно полнее и худее, чем раньше. Лицо выглядит опухшим, а шея – тонкой и покрыта складками кожи. Он меня не узнал. Тогда я напомнил ему, что мы познакомились на твоей свадьбе, но, похоже, он все забыл.

Я сказал, что живу неподалеку и могу заглянуть к нему разок-другой, и он ответил, что как мне будет угодно. Когда старая карга, которая там вроде как командует, увидела, что я его действительно знаю, то немного оттаяла и разговорилась. Она заявила, что он никогда оттуда не выйдет. Не в открытую сказала, но смысл именно такой. Элизабет, там еще хуже, чем в больнице, где была твоя бедная мама, так как они притворяются обычным санаторием, а на самом деле среди пациентов везде ходят медбратья, стараясь не бросаться в глаза. У меня от этого места мурашки по коже, и если ты не против, то я бы предпочел больше туда не ходить. Тони уже не человек, от него одна видимость осталась.