– Поговори с ним. Может, ничего серьезного.

Когда Эшлинг взяла трубку, Элизабет держала подругу за руку.

Собравшиеся в гостиной видели, как они стоят рядом в луче солнечного света – обе напряженные, словно в ожидании удара.

– Да, папаня. Конечно, правильно, что ты позвонил… И когда они тебе сообщили?.. А ей рассказали, она знает?.. Боже… Господи боже мой!.. И как долго… Что они говорят?.. Ох, нет, ну должны же они сказать еще что-то?.. Папаня, ей больно?.. Да, конечно. Завтра. Нет, не переживай. С этим я сама разберусь. Завтра.

В клинике отнеслись с пониманием. Эшлинг благодарила судьбу, что не успела попросить отпуск на месяц и не навлекла на себя подозрений в легкомысленности. А то ведь могли бы и в историю об умирающей матери не поверить.

Она провела два часа, записывая четкие указания для своей замены, которую пришлют из секретарского агентства.

– Выберите старушку вроде меня, а не легкомысленную девчонку, – посоветовала она доктору Штайнеру.

– Да сколько же вам лет? – засмеялся он.

– О, в моем личном деле все записано! Вы же знаете, мне двадцать восемь.

– Вам повезло провести столько лет с мамой… по сравнению с некоторыми, – мягко сказал он.

– Да, но я от нее сбежала… Вот отчего тяжело…

– Но вы ведь возвращаетесь теперь, когда она в вас нуждается.

– Да, и Элизабет тоже со мной поедет, и это прекрасно.

* * *

Генри изумился, когда Элизабет объявила, что хочет поехать в Ирландию:

– Ты не можешь уехать! Что мы будем делать с Эйлин?

– Я возьму ее с собой.

– Да ты с ума сошла! Милая, ты просто расстроена. Ну нельзя же тащить годовалого ребенка через море в Ирландию, чтобы посмотреть на умирающую женщину.

– С моей точки зрения, ситуация выглядит иначе. Я хочу поехать.

– Но как же работа и все остальное?