Оказавшись в гостиной Мариен, Дориан грустно улыбнулся. Обвел взглядом чудаковатый интерьер, уселся на подоконнике эркера и перевел взгляд на улицу. За окном бурлил вечно оживленный проспект Рузвельта. Автомобили, пешеходы, поезда метро, проходящие надземный участок пути. Никто, кажется, не хотел упустить чуть ли не первую почти летнюю субботу, которую подарил людям май. Но в квартире Мариен все пребывало в тишине и спокойствии.

– Ты привела меня сюда в тот первый день, – произнес Дориан, отводя взгляд от окна и обращая его на Каролину. – Мы ели гамбургеры.

– И я научила тебя курить, – прибавила она, остановившись посреди комнаты и вдруг оробев.

Дориан улыбнулся.

– Сигареты и гамбургеры, – задумчиво проговорил он, – те две вещи, что остались для меня в прошлом.

Улыбка его стала другой, непохожей на привычную: не такая блистательная и беззаботная. Было очевидно, что он слегка нервничает. Но и в глазах его появилось нечто новое – подобное Каролина уже видела однажды, в новогоднюю ночь в Камден-тауне: Дориан ее хотел. И то, что она заметила это и осознала, позволило ей набраться смелости – она тоже подошла к окну. Только пока не очень хорошо представляла себе, что станет делать, оказавшись возле него. К счастью, еще раньше, чем перед ней встала эта проблема, Дориан перехватил инициативу. Протянул к ней руку и нежно обвил пальцами ее запястье.

– Иди ко мне, – шепнул он, тихонько привлекая ее к себе, и сомкнул руки на ее талии, когда это стало возможно.

Дориан по-прежнему сидел на краю подоконника, так что лицо его оказалось на уровне ее груди, и он прижался к ней лбом.

– У тебя сердце колотится, – спустя несколько секунд проговорил он.

Каролина провела рукой по светлым волосам Дориана. Тогда, в Камден-тауне, волосы были длиннее. Ей нравилась его прежняя прическа и нравилась нынешняя стрижка. И в тот миг она подумала, найдется ли в Дориане когда-нибудь хоть одна черта, которая ей в нем не понравится.

– Так же было и в первый день, – призналась она. Собственный голос показался ей чужим и далеким. – В этом самом эркере, когда ты доедал за мной половину гамбургера, а потом я прикуривала тебе ту сигарету, – пояснила она. – Тогда у меня тоже колотилось сердце.

Дориан поднял на нее взгляд. Лицо выглядело удивленным, но при этом он еще крепче стиснул руки вокруг ее талии.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил он, и Каролина содрогнулась всем телом от значения этих шести простых слов.

– Поцелуй меня, – попросила она, склоняясь к нему.

Дориан повиновался. Теперь его поцелуи по сравнению с поцелуями на вечеринке стали другими, более смелыми и настойчивыми. Они оказались одни, и Каролина не могла думать больше ни о чем ином, кроме как о руках Дориана у нее на талии, о прикосновении его коленок и его губ, которые постепенно удалялись от ее рта, обследуя впадинку между плечом и шеей. И пока Дориан осторожно отводил ее локоны, чтобы добраться поцелуями и до линии начала волос, и до впадинок под ключицами, Каролина постаралась как-то сконцентрироваться и нащупать кнопку механизма рулонных штор, установленных в эркере. Ей нужно было больше интимности. Дориан отпрянул от Каролины, услышав шум, и с удивлением наблюдал за тем, как опускаются тяжелые шторы, скрывая проспект.