Вэл: Он очнулся.

96. лучшие моменты нашей жизни

96. лучшие моменты нашей жизни

Я не рассчитывал навестить Алана сразу по возвращении из Джаспера (несмотря на все мои мольбы), но однозначно рассчитывал увидеть его в пятницу прямо с утра. Как выяснилось – хотя доктора убедились в отсутствии серьезных повреждений мозга и позвоночника, сняли Алана с препаратов и отключили от ИВЛ, чтобы он дышал сам, – хотя он по-настоящему очнулся, мне все равно не разрешат следовать велению сердца, а именно: ворваться в палату с тортом и цветами, схватить Алана на руки и закружить, смеясь сквозь слезы и распевая во всю глотку избранные песни из мюзикла «Гамильтон».

– Ну когда же меня к нему пустят?

– Наверное, завтра, – отвечает мама. – Они проведут последние анализы, и он успеет очухаться. Но после стольких лекарств амнезия пройдет не сразу, поэтому неизвестно, что именно он помнит. Скорее всего, он будет слегка не в себе.

– Напомни, а что такое «Гамильтон»? – спрашивает папа.

Мама показывает на него:

– Вот хороший пример.

На следующий день Вэл с разбега заключает меня в объятия, едва я вхожу в палату Алана.

– Прости, – шепчет мне Вэл прямо в ухо, а я думаю о гнездящейся внутри обиде, которая уже начала вгрызаться в душу: насколько глубоко она проникнет, если я ее не остановлю?

– Все в порядке, – говорю я и обнимаю Вэл в ответ. – Ты же пыталась помочь.

Как мама и говорила, никакого чуда. Никакого волшебства. Но все равно хорошо.

– Значит, вы только и дожидались моей комы, чтобы снова начать встречаться, а? – Алан слабо улыбается с кровати; лицо у него бледное и вид слегка оглушенный. Он качает головой: – Некруто, йо. Совсем некруто. – И хотя голос у него слабый и хриплый, ничего чище и прекраснее я в жизни не слышал.

Я подхожу и невольно улыбаюсь отсутствию медицинских приборов и трубок.