Он говорил верно, но мне все равно казалось, что Чжан Цици не просто так написала о Хэ Мэй в книге. Возможно, в этом был какой-то скрытый смысл, хотя я пока не мог понять, какой именно. Например, почему она написала это только в «Детективе-психиатре»? Почему не в других книгах? Другими словами, зачем Чжан Цици вообще написала «402, Хэ, 7878»? В чем была необходимость?

– О чем задумался? Давай езжай! – Загорелся зеленый свет, и Ян Кэ, сидя на пассажирском сиденье, толкнул меня в плечо.

В Наньнине темнеет медленно – было уже больше шести вечера, но небо все еще оставалось светлым, а на дорогах начались пробки. Нам оставалось ехать совсем ничего, но из-за строительства станции метро дорога была сужена. Мы простояли в пробке еще полчаса, прежде чем добрались до места. Поскольку профессор У не отвечал на звонки, я не смог предупредить его о своем визите. Когда мы постучали в дверь, нам открыл профессор У. Очень удивившись нашему визиту, он спросил, в чем дело.

Объясняя цель нашего приезда, я успел мельком заглянуть внутрь. Семья профессора У, похоже, собиралась ужинать – на столе уже стояли блюда. Тот, кто приготовил эту еду, явно был мастером своего дела – как только открылась дверь, я сразу почувствовал аппетитный запах, от которого у меня заурчал живот. Не успев закончить объяснения, профессор У спросил, не болит ли у меня живот и не надо ли мне воспользоваться их туалетом. Оказалось, У Ганъи все еще в ванной – он так и не согласился выйти.

– Все еще сидит в ванной? – забеспокоился я. – Откладывать больше нельзя. Даже если не везти его в больницу Циншань, нужно поехать в другую больницу и сделать кровопускание, чтобы снять напряжение с половых органов.

– Тут так много людей… он не согласится. Наверняка боится опозориться, – напомнил Ян Кэ, стоя за моей спиной.

В доме действительно находилось много людей разного возраста – и мужчины, и женщины; кем они приходятся У Ганъи, мне было неизвестно, а профессор У никого не представил. Он понял намек Ян Кэ и, немного поговорив с нами, вернулся в комнату и уговорил всех выйти. Одна женщина средних лет – похоже, мать У Ганъи – перед тем, как выйти, обернулась и крикнула:

– Ганъи, не забудь поесть суп!

У Ганъи ей так и не ответил, и она, разочарованная, вышла вслед за остальными.

– Братец, выйдите пока прогуляться; возвращайтесь через полчаса, – сказал профессор У седовласому старику.

Похоже, седовласый старик являлся дедушкой У Ганъи. Очевидно, это была интеллигентная семья, и все, кроме профессора У, занимались геологией. Увидев нас, они по-прежнему вели себя очень сдержанно – в отличие от некоторых родственников пациентов, которые либо отказываются верить, что их близкий болен, либо начинают истерически рыдать. Когда все ушли, я уговорил профессора У тоже выйти – ведь сейчас я был единственным, кто установил доверительные отношения с У Ганъи, и он, конечно, не хотел, чтобы его родные знали о его проблеме. Профессор У тоже понял это и, сказав «спасибо», взглянул на Ян Кэ, как бы спрашивая, может ли этот человек остаться, ведь чем больше людей, тем более неловко может быть У Ганъи.