Они так нас распределили, что мы не могли присматривать друг за дружкой, и душителю оставалось только выбирать среди нас. Мы были поодиночке, понимаешь? Через какое-то время большинство девушек просто ушли. Некоторые решили, что сейчас самое подходящее время поучаствовать в программе борьбы с наркотиками, или переключились на кражи из машин. Другие уехали автостопом в Скрантон и Бингемтон. Когда Мария Уэлш исчезла, одна девочка так испугалась, что оставила своего ребенка с чернокожим парнем и исчезла – больше никто ее не видел.

Довольно скоро дошло до того, что на улице оставалось одновременно только три-четыре шлюхи да еще гомик Люциан. Этот работал постоянно. Худощавый, светлокожий, с телосложением танцора, в белой мини-юбке, жакете с бахромой и каштановом парике, поблескивающем в неоновом свете. Я принимала его за женщину, пока он не показал мне латунные кастеты и не сказал, что если столкнется с душителем, то разобьет его сраную рожу. Одного наглеца он так и вышиб из своего полуприцепа.

Люциан работал без сутенера, как и я. Рочестерские сутенеры – это такая деревенщина, понимаешь? Ни стиля, ни утонченности. У одного урода было пять девушек, а сам он – ну просто какой-то нищеброд из Алабамы. Избил одну свою девушку, а когда я заступилась, набросился на меня. Я ему говорю:

– Слушай, я не такая трусиха, как она. Будешь лезть ко мне со своей херней, мало тебе не покажется.

И вот этот самый ниггер подваливает ко мне пьяный и спрашивает, где мой сутенер. Мол, без сутенера здесь работать нельзя.

Я ему отвечаю:

– Пошел в жопу. Я работаю там, где хочу. Мне не нужно, чтобы кто-то совал свой нос ко мне в задницу. Я работала, когда ты еще носил подгузники, малыш.

Неприятностей он мне доставил немало, пришлось даже некоторое время держаться подальше от Лейк– и Лайелл-авеню. Но мне было плевать. В любом случае я никогда с этими шлюхами особо не общалась. Они были еще тупее сутенеров, а кокаин делал их вдвое дурнее. Большинство из них – деревенские девчонки. Отсасывали всем подряд ночи напролет – клиенты думали, что минет безопасен, и СПИД им не страшен. Да хер там! И девчонки туда же: «Я не словлю триппер, потому что только отсасываю». Эти дурочки не знали даже, как проверить парня на наличие болезней, как его подоить, как проверить на мандавошки, ничего! А ведь это секундное дело.

Что бы эти тупые нарколыги ни делали, они только играли на руку душителю. Такие безрассудные, неосторожные, они даже на шаг вперед подумать не могли и работать вместе не хотели. В Нью-Йорке в каждом квартале было по двадцать шлюх, но там никто не пырял друг друга в спину. Держитесь вместе, и никакой мудила вас не тронет. Когда я работала в Бостоне, один парень повредил мне шею. И как только все закончилось, другие девчонки набросились на него толпой: «Эй, мы такого говна на своем углу не потерпим. Убирайся на хер, чтоб мы больше тебя здесь не видели!» А ведь они меня даже не знали! У них была гордость за профессию, за ремесло. В Детройте шлюхи воровали из ящиков для пожертвований в церкви, но они скорее бы с голоду умерли, чем обчистили кого-то из своих. Я, бывало, так говорила: «Стариков, детей и Бога обирать не стану». Но эти шлюшки в Рочестере и Бога бы обобрали, да и кого угодно вообще.