Я настолько увлекся, что забыл делать пометки. Я схватил шариковую ручку и принялся строчить. Уолш был одним из тех людей, чей мозг работает так быстро, что за ним трудно угнаться. Кроме того, он, похоже, полностью владел предметом. Свои заметки я просмотрел позже.

«Пиролурия, основные симптомы – серьезные проблемы с поведением. Такие люди неспособны контролировать гнев, если его вызвать. Страдают перепадами настроения, не переносят внезапных громких звуков, чувствительны к яркому свету, склонны к ночному образу жизни… Обычно пропускают завтрак… Имеют проблемы с запоминанием нормальных снов и плохую кратковременную память… Уровень содержания криптопиррола в их крови меняется в зависимости от времени суток, определить закономерность изменений невозможно… Любое значение выше 20 мкг/100 куб. см – это повод для беспокойства (а у Шоукросса 200!)… Иногда в их коже отсутствует пигмент – отсюда появляется бледность… Волосы преждевременно седеют… Сильно снижена способность справляться со стрессом… Опасны… Часто обществу требуется защита от них».

Я поблагодарил Уолша и повесил трубку. Боже мой, на что это я наткнулся? Я вспомнил реакцию Шоукросса на громкие звуки во время фейерверка Четвертого июля, каким он был расстроенным и взволнованным, как ссорился с другими заключенными, пытаясь подавить тягу к насилию. Я вспомнил, как он отреагировал на свет и шум, когда съежился на полу в своей камере в позе эмбриона. Менее чем через сорок восемь часов мы взяли у него образец мочи, анализ которой показал высокую насыщенность криптопирролом. Я задавался вопросом, есть ли здесь какая-то связь.

Сначала это показалось мне адской натяжкой. Как и у большинства врачей, мои медицинские инстинкты консервативны. Я скептически относился к витаминотерапии и рассматривал и относился к утверждениям ортомолекулярной медицины как к спекулятивным и ненаучным.

С другой стороны, приходилось признать, что выясненная симптоматика удивительно подходила Артуру Шоукроссу, по крайней мере в том виде, какой ее описал Уолш. Мне этот специалист показался человеком надежным, но я почти ничего не знал о лечебном центре Карла Пфайффера и не хотел принимать на веру то, в чем не разобрался. Дезинформации в отношении серийных убийц хватало и без меня.

Я позвонил в лабораторию «Норсом» и попросил к телефону Дэвида Зоммерфельда. Он заверил меня, что пиролурия – это реально существующая болезнь и что центр Пфайффера спасает человеческие жизни, успешно занимаясь ее лечением. О Билле Уолше и его программе он отозвался с похвалой.