«Дурное семя» дегенеративной семьи? По общему мнению, Шоукроссы до боли заурядны.

Имеет повреждение мозга? Не очень значительное.

К этому времени я знал об этом человеке чертовски много, но в данном случае, похоже, расхожее клише «чем больше, тем лучше» действовало наоборот – «чем меньше, тем лучше». Чем больше я собирал информации, тем больше появлялось сомнений во всем, в том числе и сомнений в собственных возможностях.

Вернувшись к коробкам с материалами, которые окружной прокурор передал Рону, я попытался понять, что пропустил. Я перечитал школьные записи Шоукросса, а также обширные данные о его детстве. Мне показалось интересным, что во втором классе у него были в среднем высшие оценки. Еще более интересными выглядели заверения семьи о том, что он был нормальным, любящим ребенком, что у него было, по словам его брата Джеймса, «счастливое детство, полное радостных событий». Я не смог найти ничего, что опровергло бы утверждение матери о том, что Артура любили и баловали, по крайней мере в детстве.

Старые документы также подтвердили, что у него были серьезные проблемы с поведением. После успешного второго класса он больше никогда не достигал прежнего высокого уровня. Что, черт возьми, вызвало в нем такую глубокую перемену?

Я попытался сформулировать рабочую гипотезу. Казалось достаточно очевидным, что Шоукросс с самого начала был неспособен к обучению, несмотря на эти ранние успехи. Пограничные проблемы в обучении часто маскируются в первые несколько лет, когда нагрузка в школе менее требовательна, а учителя более терпеливы. Ко второму и третьему классам учеба усложняется; учащийся должен начать интегрировать разную информацию, а не просто накапливать ее, и ребенок с ограниченными возможностями в обучении и когнитивными нарушениями в этот период отстанет. Он также может начать вести себя неадекватно из-за плохого контроля над импульсами, что, в свою очередь, приведет к еще большим проблемам в классе и еще большей дезадаптации. В случае с Шоукроссом это казалось вполне справедливым.

Я также подозревал, что к тому времени, когда ему исполнилось семь лет, одноклассники были хорошо осведомлены о той «непохожести», которую он и сам чувствовал. Он даже не плакал, как другие дети! Он издавал блеющий звук, который только подчеркивал, насколько он другой. Это объяснило, почему они провоцировали его. Он сопротивлялся, обычно без особого результата, что приводило к еще большему напряжению и ярости. Ситуация ухудшилась до такой степени, что его заклеймили «чудиком», что еще больше отдалило его от сверстников.