Я это заслужила. Я сдаюсь. Я больше не хочу знать. Хотя я и сказала Бену, что не думаю, что ее убил Мэтт, должна признаться, что часть меня цеплялась за надежду, что это все-таки был он. Теперь, когда я так четко вижу то воспоминание и шок на его лице, ужас в его глазах, у меня не остается той последней надежды. Мэтт ее не убивал.

Это я держала окровавленную ветку, что-то бормоча об убийстве. Наверное, я говорила о Мэтте, что он это заслуживает, но это ничего не меняет. Может, я сорвалась. Может, я сказала Савви, что не хочу убивать Мэтта, и она решила сделать это сама. Может, я ее остановила.

От этой мысли меня снова тошнит. Не могу представить, чтобы я убила Савви, а не дала ей убить Мэтта, но это мог быть несчастный случай.

Я не хочу знать. Лучше всю жизнь прожить в неведении, чем знать, что я ее убила.

Понимаю, что не могу совсем игнорировать Бена, потому что он уже решил, что я виновна, и игнор только усугубит ситуацию.

К полудню заставляю себя выползти из кровати, опустошить помойное ведерко с блевотиной и сходить в душ.

«Мне понравилось его убивать. Почему ты меня не боишься? Почему так трудно поверить, что я сорвусь? Я уже срывалась».

Закрываю глаза, давая воде стекать по лицу. Голос Савви слишком громкий. Это не она. Это я выражаю через нее свои страхи.

В груди нарастает паника, я выключаю воду.

«Я убью тебя!» – кричит Савви.

Вот почему я перестала пытаться. Я не могла понять, что было по-настоящему, а что – нет.

Закрываю глаза и отчаянно пытаюсь все прогнать.

– Ты уезжаешь? – переспрашивает Бен. Я стою у самой двери в его номер, чтобы можно было в любой момент убежать. Он делает шаг назад, в кухню, надеясь, что я пойду за ним. Я не иду.

– Послезавтра. – Пытаюсь сохранять нейтральное выражение лица. Я забыла, как это – иметь лицо.

– Почему?

На нем та серая футболка с дырочкой у горла – я ее оттягивала, чтобы поцеловать его шею. Смотрю чуть в сторону, мимо Бена.

– Я тут уже две недели. Здесь жарко. Мне нужно вернуться в Лос-Анджелес и вывезти вещи из квартиры парня.

Он моргает.