– А мне кажется, знаешь.
Я подумала над ее словами и сказала:
– Я знаю, что это не будет ошибкой.
– Ну, вот видишь! – ответила она.
– Наверное, я притворяюсь, будто колеблюсь в решении, чтобы все обо мне думали лучше.
– Мне нет надобности думать о тебе лучше, – возразила Камилла. – Так что можешь для меня не притворяться.
И я сразу перестала колебаться.
Когда меня вызвали, Камилла крепко сжала мою руку и так и не отпустила. Я не просила ее идти со мною в кабинет и даже не думала, что она туда пойдет, но она все равно пошла вместе со мной – бок о бок, не отступая ни на шаг. И я, помнится, все думала: «Господи, она будет при этом присутствовать». Я улеглась на стол. Врач мне объяснил, что именно сейчас произойдет. А потом вышел на минутку. Осталась только медсестра в уголке кабинета.
Я посмотрела на Камиллу, и мне показалось, она вот-вот заплачет.
– Тебя это огорчает? – спросила я.
– Отчасти я жалею, что ты не хочешь детей, потому что мои дочки делают меня счастливой. Но… Мне кажется, для того, чтобы ты была такой же счастливой, как я, тебе нужно совершенно иное. И я хочу, чтобы это «иное», чем бы оно ни было, у тебя обязательно состоялось.
И вот тогда я расплакалась. Потому что хоть кто-то меня понял до конца.
Потом Камилла отвезла меня в гостиницу, сказала всем, что мне немного нездоровится. И вот, оставшись одна, я улеглась в постель. И… Это был очень скверный день. Просто ужасный день. Осознание того, что поступил правильно, вовсе не означает, что ты будешь из-за этого счастлив. Но потом я позвонила в обслуживание номеров и дальше спокойно отлеживалась у себя в комнате, зная, что осталась бездетной, и что Камилла сейчас где-то гуляет со своими детьми. И это… показалось мне верным раскладом. Так сказать, немного порядка посреди царящего кругом хаоса.