Патрик подобрал ее на углу возле магазина и велел лечь на заднее сиденье. Подъехав к дому, он накинул на нее свое пальто и повел к двери. Когда они пересекали холл, схватки усилились.

– Сможешь подняться по лестнице? – сухо спросил он.

Рен кивнула.

Стелла ждала их в спальне.

– Я все подготовила, Рен. – Она указала на миниатюрную крепость из одеял и полотенец.

Вдвоем они помогли ей лечь на бок. Простыни пахли лавандой. Она разгладила рукой крошечную складку.

Это было последнее четкое воспоминание перед тем, как боль затуманила комнату. Их лица превратились в расплывшиеся маски, а речь – в бессвязный набор слов.

Когда она вытолкнула ребенка, тело словно разорвалось надвое. Рен не могла вспомнить, сколько времени прошло с тех пор, как она легла на кровать. Ее крики заглушала свернутая махровая салфетка, которую ей вложили в рот.

Но все это не имело значения. Она здесь. Она держит на руках крошечное тельце своего ребенка и плачет. Как можно чувствовать такую любовь к тому, кого видишь впервые в жизни? При этой мысли она заплакала еще сильнее, а затем рассмеялась сквозь слезы, обезумев от эйфории. Рен посмотрела на них, ожидая увидеть такую же реакцию.

Они смотрели на нее с погасшими лицами.

Ее радость приглушила их сияние.

– Мы выбрали имя, – объявила Стелла.

Рен посмотрела на малышку, угнездившуюся у нее на груди. Губки слегка дрогнули, сжались, а затем разошлись, как створки морской раковины.

Пальцы Стеллы впились в нее, словно копья, когда она забрала ребенка и передала девочку Патрику. Тот взял сверток негнущимися руками, а затем в изумлении посмотрел на него.

– Постойте, – начала Рен, когда он направился к выходу из комнаты.

Она попыталась встать, но тут же опустилась обратно, перед глазами все плыло.

– Тише-тише. Отдыхай, – проворковала Стелла, приглаживая ей волосы.

– Как вы ее назвали?

Стелла ничего не ответила и повернулась, чтобы уйти.

– Пожалуйста…