Что касается печально известных людей в черном, то их не нужно было долго искать. Рикардо всегда был рядом с ними, с самого начала. Он еще не располагал элементами, которые могли бы быть использованы в суде, но цифры начинали складываться, а улики – накапливаться.

На фоне всего этого текстовое сообщение от Лауры пришло как гром среди ясного неба: «Ты уже в пути?»

«Черт, я опаздываю», – мысленно воскликнул Меццанотте, проверяя часы. Он должен был ужинать сегодня у родителей Лауры. Поздний вечер; он вымотан и физически, и психологически, – но как бы ни хотелось просто поехать домой, деваться некуда. Теперь уже поздно оправдываться, Лаура никогда его не простила бы. По ее словам, отец очень настаивал на том, чтобы она пригласила его. Тот утверждал, что хочет встретиться и поблагодарить спасителя своей дочери, но Меццанотте подозревал, что он скорее намеревался оценить того, кто осмелился стать ее парнем. Инспектор поспешно надел рубашку, которую чудом нашел чистой и отглаженной на дне ящика, и выскочил за дверь.

Через полчаса он уже подходил к воротам роскошного многоквартирного дома на Виа деи Кавальери дель Санто Сеполькро, держа в руках букет лилий и роз, который практически силой вырвал у цветочника, только что закончившего опускать ставни своего придорожного киоска.

Рикардо ожидал, что дверь ему откроет Лаура, но вместо этого его встретил не очень высокий и трезвый мужчина, пригласивший его войти. Они с Лаурой совсем не были похожи, но в его взгляде было нечто, напомнившее Меццанотте Лауру. В нескольких метрах позади него сама Лаура стояла рядом с женщиной, похожей на нее как две капли воды, за исключением того, что ее волосы были выкрашены в светлый цвет и на ней было аляповатое платье с глубоким, как Большой каньон, декольте.

– Приятно познакомиться; я Энрико Кордеро, отец Лауры, – сказал мужчина, крепко пожав ему руку.

– Рикардо Меццанотте, рад познакомиться, – ответил он. – Прошу прощения, я немного опоздал…

– О, не волнуйтесь. «Пунктуальность – это добродетель тех, кто скучает», как говорил классик, – сказал Энрико Кордеро. Затем, указав на женщину рядом с дочерью, добавил: – Это моя прекрасная половина, Соланж…

Мать Лауры подала ему руку для поцелуя с таким видом, будто для нее это было испытание.

– Очень приятно, синьора, – сказал Рикардо, неуклюже целуя ей руку и вручая букет цветов.

– Зови меня Соланж. «Синьора» заставляет меня чувствовать себя такой старой… – воскликнула она с сильным французским акцентом.

– Мы думали, что выпьем на террасе перед ужином. Если только ты не хочешь, чтобы Лаура провела для тебя экскурсию по дому, – продолжал Кордеро, но тут же поправил себя, смутившись под взглядом дочери: – Ах нет, как глупо, ты уже и так хорошо его знаешь…