– Мне кажется, тебе лучше пойти в сухопутные войска, они возьмут тебя.

Ничего другого не оставалось, пришлось идти на призывной пункт сухопутных войск. У них не было особых требований, со мной поговорили всего пару минут и сразу радостно выдали форму без нашивок. Естественно, я сильно сожалел о том, что не могу надеть синюю военно-морскую форму. Но делать было нечего, пневмония и легкая работа портного не могли сделать меня здоровым и крепким. Кроме того, из-за постоянного воздействия влажного пара мое лицо стало бледным и нежным, создавая ощущение слабости. Я понимал, что, если бы не война, такой человек, как я, никогда не смог бы попасть в армию. Мне это удалось, как сказал председатель Хошимин, выступая на радио: «Война дала многим опыт, о котором они даже и не думали».

Двадцать шестого сентября тысяча девятьсот семьдесят второго года я и еще восемь юношей из нашего поселка на армейском грузовике покинули Лакшон.

Машина медленно ехала по узкому проходу между рядами провожающих, у меня не было ощущения, что я уезжаю на фронт и, возможно, больше не вернусь домой.

03

О жизни в армии я, по возможности, не буду говорить, потому что, с одной стороны, и говорить-то нечего, а с другой – то, о чем можно рассказать, не представляет для меня интереса. Я хочу сказать, что пережитое во время службы было неприятным, я видел столько нерадостных и даже печальных вещей. Во-первых, я стал не офицером, а всего лишь старшим солдатом. Насколько мне было известно, в то время выпускник Ханойского университета мог стать заместителем командира роты или самим командиром роты. Самые бесталанные могли занять пост по меньшей мере командира взвода. Хотя у меня не было диплома об окончании университета, но ведь это же всего-навсего бумага, только такого свидетельства у меня и не было, а все нужные курсы я изучил, поэтому считал, что можно было бы назначить меня как минимум командиром взвода. Но армейское начальство настаивало на важности диплома и не пошло мне навстречу. Один крестьянин из окрестностей Ханоя (говорили, что он внук какого-то командира корпуса) сказал:

– Да-да, проблема в том, что у тебя нет диплома об окончании вуза, и на государственной службе в правительственных учреждениях ты не состоял до вступления в армию. В такой ситуации ты можешь быть только солдатом первого ранга. То, что ты стал старшим солдатом, это уже привилегия.

Естественно, для меня не было чести в такой привилегии.

Однако я подумал: солдат – значит, солдат, в конце концов, я пошел в армию не ради карьеры и не из-за слов председателя Хошимина по радио. В общем, мой мотив был туманнее и сложнее, чем у многих, я даже и сам не мог сказать, зачем я пошел служить. Иногда мне казалось, что мне просто надоели постоянно снующие в небе над поселком американские самолеты, пугающие людей. А иногда я считал, что не поэтому, вернее, не совсем поэтому. Что касается других причин, я не мог точно сказать, возможно… или… Говорю же, и сам не знаю, правда не знаю. Но есть одно, в чем я точно уверен: с того момента, как я пошел в армию, я и не думал, что могу не попасть на фронт. Честно говоря, такие желания в то время были несуразными, вероятно, это была причина, о которой я не думал. Кроме того, я упорно полагал, что военную форму надевают, чтобы попасть на фронт. Только так, когда участвуешь в конкретных боевых действиях, эта форма приносит моральное удовлетворение и становится идеальной. Поэтому, когда хромоногий начальник лагеря А Ан перевел меня из лагеря для новобранцев на находящийся всего в нескольких километрах от Ханоя склад обмундирования номер двести три и торжественно объявил мне, что отныне моей задачей является помогать ему охранять большие и малые ворота этого склада, я не мог радоваться этому и даже впал в тоску.