И бабушка пропалывает одуванчики тяпкой, чтобы они не мешали расти траве, ведь они все заполонили. Устав от работы, мы усаживаемся в гамаке.

— Я любила сидеть в гамаке с твоей Ма, когда она была маленькой, — говорит бабушка.

— А ты разрешала ей?

— Что?

— Сосать твою грудь?

Бабушка качает головой:

— Она сосала молоко из бутылочки и всегда старалась оторвать от нее мои пальцы.

— А где же была мама, которая ее родила?

— Так ты знаешь об этом? Понятия не имею.

— Может, она родила другого ребенка?

Бабушка молчит, а потом произносит:

— Хочется думать, что это так.

Я рисую на кухонном столе, надев старый бабушкин фартук с крокодилом и надписью «Я съел Гатора на Байю». Я рисую разными красками большие неровные пятна, полосы и спирали. Некоторые краски я даже смешиваю в маленьких лужицах на листке. Мне нравится рисовать паутину, а потом складывать лист вдвое, как показывала мне бабушка. Разворачивая этот лист, я вижу на нем бабочку.

И тут в окне я замечаю свою Ма.

Я проливаю красную краску, пытаюсь вытереть ее, но ее капли попали мне на ноги и на пол. Лица Ма больше не видно, я подбегаю к окну, но она уже ушла. Может, мне это просто привиделось? Я запачкал краской окно, раковину и стол.

— Бабушка! — кричу я. — Бабушка!

И тут вдруг Ма оказывается прямо позади меня. Я подбегаю к ней, она хочет меня обнять, но я говорю ей:

— Не надо, я весь в краске. — Она смеется, развязывает мой фартук и бросает его на стол. Она крепко прижимает меня к себе, но я стараюсь не прикасаться к ней липкими руками и ногами. — Я бы тебя не узнала, — говорит она, уткнувшись в мои волосы.

— Почему?