– Мама зовет пить чай, – сказала я.

– Забвение – вот тайна вечной молодости. Мы стареем только из-за памяти. Мы слишком мало забываем.

– Чего? – не поняла я.

– Тема моего варианта: «Жизнь мертвых продолжается в памяти живых». У меня на уроке все цитаты из головы вылетели, а сейчас на тебя посмотрел и неожиданно вспомнил. Муть какую-то понаписал. Надеюсь, зачтут.

– Уж лучше это, чем про зло.

– Удивительно. Почему, когда надо вспомнить, я не помню, а когда не надо, само собой лезет?

– Потому что ты тратишь все силы на то, чтобы вспомнить, а не на само воспоминание.

– И в чем разница?

– Когда ты играешь в свой футбол, ты же думаешь о том, чтобы забить мяч в ворота, а не о том, как бежать. Если ты во время игры будешь думать о том, как переставляешь ноги, ты никогда не забьешь гол. Как-то раз, спускаясь по лестнице, я почему-то стала думать о том, как наступаю на ступеньки, как моя нога соприкасается с их поверхностью и что очень важно не промахнуться. Короче, я чуть не свалилась и еле-еле доползла до низа.

– И что тогда делать?

– Не зацикливаться, пытаясь вспомнить.

– Если я не буду пытаться вспомнить, я вообще ничего не напишу.

– Напишешь, просто не сразу.

– Ага, лет через десять.

– Вась! – Я взяла его за руку, повернула ладонью вверх и накрыла своей в дружеском пожатии. – Ты должен мне все рассказать. Сейчас уже пора. Правда. Мы и так слишком сильно запутались. Что с Надиной машиной? Скажи честно. Вы видели, как она уехала на ней?

Бэзил сосредоточенно смотрел на наши руки. Он что-то серьезно обдумывал. Мой большой палец лежал на гладком, оплавленном кусочке кожи между его большим пальцем и указательным – там, где был ожог. Я посмотрела ему в глаза.

– Ты ведь не супом обварился?

Бэзил покачал головой.

– Не супом.

– Это кислота, да?