Тамара Андреевна объяснила, что, кроме морга, ехать нам никуда не придется. Лидию Михайловну кремируют там же, а похоронят позже, когда будет готова урна. Ей просто хотелось, чтобы Женечка на нее посмотрел и простился. Я не знала, как она объяснила это ему, но решила, что мое дело помалкивать. Я и так в последнее время слишком много лишнего наговорила и наделала. Высадились мы перед проходной. Нас встретила высокая чернобровая женщина, поздоровалась и повела за собой в глубь парка, в обход главного здания «Пуговиц». Здесь все уже было занесено снегом. Небо нависало тяжелыми густыми тучами, легкий снежок усилился. По дорожкам почти никто не гулял, возможно, из-за холода, а может, по расписанию не полагалось. Все здесь было празднично украшено: стволы деревьев вдоль дорожек обмотаны голубоватой подсветкой, на подъездной площадке перед крыльцом стояла огромная живая елка, вместо традиционных шаров и игрушек увешанная большущими блестящими пуговицами разных цветов. Пока мы шли, Женечка подозрительно озирался и хмурился, как будто ему предстоял бой.

– Ты чего такой? – спросила я.

– Готовлюсь.

– К чему?

– Ты знаешь. К встрече с сущностью. Мама сказала, что это миссия.

– Понятно! – Я взяла его под руку. – Если что, я тебя подстрахую. Буду рядом. Главное – не бойся.

– Я ничего не боюсь, – заявил он со смешной решимостью, – но если вдруг она победит… скажи моей маме, что я не боялся.

– Не победит. Она уже умерла и просто лежит в гробу.

– Ты не знаешь сущностей. Они и мертвые кого угодно достанут.

Я снова подумала про Надю. Мертва она или все же жива? Или просто это ее темная сущность поселилась во мне и отказывается уходить?

Шли мы долго, через весь парк. Мимо низенькой церквушки и небольших кирпичных домиков: больничного отделения, бассейна, прачечной, магазинчика товаров первой необходимости, спортклуба. Вокруг здания морга, маленького, двухэтажного, с узкими окошками и толстыми трубами крематория, лежал серый и грязный снег. На ступенях курили два убогих мужичка. Они поздоровались с сопровождавшей нас женщиной, а она с ними нет.

В поминальном зале воняло точно так же, как когда хоронили Ягу. В воздухе висел тяжелый сладковатый запах. Людей вокруг гроба оказалось на удивление много. Они подходили и громко причитали, прощаясь с покойницей. Кто-то даже рыдал в голос. Мы встали позади. Я не хотела на нее смотреть. Незачем. Лидию Михайловну я не знала, она меня тоже, и, судя по рассказам, хорошим человеком ее сложно было назвать, а покойников за последние несколько месяцев и без того хватало. Я вглядывалась в лица – трагичные, морщинистые, искаженные – потусторонние лики дестроя. Черные платки, бескровные губы, сухие редкие волосы, погасшие глаза. Нади среди них не было.