И хотя мое удивление было искренним, я порадовалась, что мне удалось добавить искренности в свой голос. Очко в мою пользу.

— Это доктор Пулман нам рассказала. Ее и благодарите, — Делль ткнула пальцем в высокую брюнетку с двухсотдолларовой стрижкой и в туфлях на высоченных каблуках, непрактичных до смешного.

Я метнула взгляд в сторону Хилари Пулман — единственного человека в этом городе, который абсолютно точно знал, что сегодня я не хотела никакого ажиотажа. Она была моей коллегий, той, кому я поверяла все свои тайны, и, как я считала до той самой минуты, моей лучшей подругой. Мы познакомились в ординатуре, обе специализировались на пластической хирургии и быстро сошлись на почве нытья на тему «Как много тягот и невзгод подстерегает женщину, избравшую профессией медицину». Ничто не может сплотить друзей сильнее, чем чистка зубов одной на двоих щеткой перед утренним обходом после ночной смены.

Хилари родилась и выросла в Белл-Харборе, и наша дружба на пятьдесят процентов определила мое решение остаться работать здесь. Но подруги мы с ней или нет, ей в любом случае было известно, как я ненавижу отмечать дни рождения. Я прищурилась и попыталась смерить ее свирепым взглядом, но на этих чертовых каблуках она была на голову выше меня. Преимущество явно оказалось не на моей стороне.

В ответ она лишь безмятежно улыбнулась и пожала плечами в своей обычной манере «прости, хотя я и не понимаю, за что». Она выступила из толпы поздравляющих. Краешек ее ладно облегающей фигуру юбки-карандаша едва виднелся из-под белого халата. Многие могли бы заметить, что юбка слишком коротка. И были бы правы. Но, честно говоря, будь у меня такие ноги, я бы тоже носила короткие юбки. К несчастью, ни ногами, ни юбками я похвастаться не могу. Мой рост всего пять футов два дюйма, так что из короткого у меня — только я сама.

Хилари изящными пальчиками подобрала со стола лопатку для торта и протянула мне рукояткой вперед:

— С днем рождения, Иви! Я понимаю, что лопаточка не так остра, как привычный тебе скальпель, но уж что есть, держи. Постарайся ею меня не зарезать.

И она игриво подмигнула мне.

Я взяла лопатку и снова попыталась незаметно для окружающих уничтожить Хилари взглядом, но у нее был непрошибаемый иммунитет к моему раздражению. Не то чтобы она его не замечала: просто не обращала внимания. Хилари считала, что ее роль как подруги заключается в постоянном поддразнивании и выманивании меня из зоны комфорта. Со временем она решила, что раскрепостить меня — ее святая обязанность. Но я не нуждалась в раскрепощении. Я нравилась себе такой, какая есть. Большую часть времени.