Делль шумно выдохнула и сцепила руки перед внушительной грудью размера D:

— Загадайте желание, доктор Роудс! И задуйте свечки.

Я улыбнулась ей и остальным, изо всех сил стараясь держаться естественно, и мне это почти удалось. В конце концов, они действовали из добрых побуждений. Может, этот день рождения получится не самым ужасным. Тридцать пять — не такая уж старость. Во всяком случае, я пока не вижу объявлений о конце света, траурных композиций из шариков и увядших букетов, перевитых черными лентами. Всего лишь конфетти и диадема. С этим я как-нибудь справлюсь.

Я откашлялась и набрала в грудь воздуха:

— Спасибо вам! Это так мило. Я прожила в Белл-Харборе всего несколько месяцев, но они были чудесными, и вы сделали все, чтобы я почувствовала себя как дома. Даже придумать не могу, чего бы еще пожелать.

— Как насчет мужа? — выкрикнула Делль и захихикала, кивками подстрекая остальных присоединиться. Капельки пота сверкали на ее темном лбу.

Она думает, это смешно? Перебивать именинницу во время речи?

Вот в этом и заключается единственный недостаток переезда в маленькую сплоченную коммуну: твоя личная жизнь автоматически становится общественным достоянием. Поскольку я была врачом и новым лицом в городке, то вызывала у добропорядочных граждан Белл-Харбора такое же жгучее любопытство, как если бы метеорит ударил в крест церкви Святого Алоизиуса конгрегации Непорочного Зачатия. Казалось, каждому жителю нашего города известно, что я снимаю маленькую квартирку, мечтаю купить дом на берегу озера и у меня никого нет. Последний факт всем не давал покоя. Всем, кроме меня, разумеется. У меня-то было полно времени, чтобы найти себе мужа.

Если предположить, что я вообще хотела его найти.

А я не хотела.

Бо́льшую часть времени.

Еще меньше мне хотелось, чтобы все присутствующие в этой комнате принялись судить и рядить о моей личной жизни, точнее, в настоящий момент — ее отсутствии. В конце концов, личная жизнь на то и личная. Только кто мне даст сохранить ее в тайне?..

Я неискренне хихикнула и повернулась к торту. И уставилась на свечки, изобразив на лице приличествующую случаю мечтательную задумчивость, как будто загадываю желание. Но поскольку я всю жизнь придерживалась границ естественнонаучного знания, основанного на доказательствах, загадывание желаний на именинные свечки попросту не вписывалось в мою картину мира. Дуй ты хоть на свечки, хоть на одуванчики, хоть кидай монетки в фонтан — желания так не сбываются. Желания — это просто нереализованные цели.

Однако в сознании у меня — как радуга в темном после грозы небе — нарисовалось видение, в котором я в воздушном белом платье плыву по проходу церкви навстречу безликому, наряженному во фрак жениху. Были там и розовые розы, и подружки невесты в шифоновых платьях цвета лаванды. В голове зазвучала мелодия пахельбелевского «Канона в ре мажоре». Сердце совершенно нелогично встрепенулось, будто это и было моей заветной мечтой. Нет, конечно. Не моей. И не сейчас. У меня есть любимая работа. И этого достаточно.