И только благодаря друг другу мы так круто прошли этот длинный этап. Я тоже широко улыбаюсь, хлопаю его по плечу:

– Хочу, чтобы сегодня мы были только вдвоём.

Антон одобрительно кивнул. Кажется, он это и хотел предложить.

– Вдвоём с пустыней, – закончил я мысль. Улыбка медленно сползает с его лица.

– Почему врозь? Мы ж, это, так круто вместе бежим.

– Да, дорогой, и впрямь круто, спасибо тебе большое, но… понимаешь, сегодня, в последний день, я хочу побыть наедине с пустыней, не хочу внешней мотивации, не хочу рассчитывать на чью-то воду, делить ошибки пополам, зависеть и подстраиваться, уговаривать напарника бежать, не хочу мешать и не хочу, чтобы мне мешали. В конце концов, не хочу финишировать, держась за руки.

Антон понимающе кивает.

– Мне нужно поговорить с пустыней, я хочу внимательно рассмотреть её, ещё раз почувствовать её дыхание. Хочу побороться с ней – и, конечно же, проиграть. Хочу сохранить послевкусие этой гонки. Не разговоры о гелях и километрах, не контроль темпа, а скрип песка на зубах, палящее солнце и выпрыгивающее из груди сердце. Безумную жажду и глоток воды в пересохшее горло. Чувство одиночества среди сотен бегунов и дюны, простирающиеся до горизонта. Вот это я хочу запомнить.

Ну, на самом деле это я сейчас так красиво написал: было время подумать. А тогда Антону я всё объяснил проще – и, спасибо ему, он меня понял. Понял и простил. Он отличный парень! И я бы с удовольствием пробежал с ним ещё не одну гонку.

Непривычно: на старте нас всего 150 человек, а где-то впереди бегут тысяча, и нам предстоит большинство из них обогнать.