В Пскове же происходило следующее. Дубенский ("рамолик") просит своего бывшего сослуживца генерала Данилова повлиять на Рузского.

"Я ничего не могу сделать, меня не послушают. Дело зашло слишком далеко", — ответил Юрий Никифорович".

Дубенский не знал, что этот самый "Юрий Никифорович" терпеть не мог Государя еще в бытность свою генерал-квартирмейстером Ставки при Николае Николаевиче, считался левым и явно сочувствовал событиям в Петрограде. Дубенский дальше пишет:

«Фраза: "Надо сдаваться на милость победителя",— все уясняла и с несомненностью указывала, что не только Дума, Петроград, но и лица высшего командования на фронте действуют в полном согласии и решили произвести переворот. Мы только недоумевали, когда же это произошло (подготовка шла больше года, а окончательное решение было принято во время ночного разговора Алексеева с Родзянко с 28-го февраля на 1-ое марта — В,К.), Прошло менее двух суток, т.е. 28 февраля и день 1 март?, как Государь выехал из Ставки и там остался его генерал-адъютант начальник штаба Алексеев, и он знал, зачем едет Царь в столицу, и оказывается, что все уже сейчас предрешено, и другой генерал Рузский признает "победителей" и советует "сдаваться на их милость"».^{368}

Да, Дубенский, как "рамолик" и "клеветник" на необыкновенно верных Государю генералов, этого понять не мог. Дубенский пишет дальше:

«Чувство глубочайшего негодования, оскорбления испытывали все. Более быстрой, более сознательной предательской измены своему Государю представить себе трудно. Думать, что Его Величество сможет поколебать убеждения Рузского и найти в нем опору для своего противодействия начавшемуся уже перевороту едва ли можно было. Ведь Государь очутился отрезанным от всех. Вблизи находились только войска Северного фронта, под командой того же генерала Рузского, признающего победителей".

Генерал-адъютант К.Д. Нилов был особенно возбужден, и когда я вошел к нему в купе, он, задыхаясь, говорил, что этого предателя-Рузского надо арестовать и убить, что погибнет Государь и вся Россия. "Только самые решительные меры по отношению к Рузскому, может быть, улучшили бы нашу участь, но на решительные действия Государь не пойдет", — сказал Нилов. Он прерывающимся голосом стал говорить мне: "Царь не может согласиться на оставление трона. Это погубит всю Россию, всех нас, весь народ. Государь обязан противодействовать этой подлой измене Ставки и всех предателей генерал-адъютантов. Кучка людей не может этого делать. Есть люди, войска, и не все предатели в России».^{369}

Совершенно верно, были и верные войска, и верные генералы. Но Алексеев, Рузский и другие возвращали именем Государя войска назад, а изъявления верности Государю со стороны порядочных и глубоко преданных Государю генералов, как Хан-Гуссейн Нахичеванского и графа Келлера, не передавались. Все это делали "мученик" Алексеев и "лучезарный брат" Рузский.