"Михайлов, помоги мне, сними с погон вензеля".

"Никак нет, не могу, увольте. Никогда это делать не согласен, не дай Бог и смотреть", и он, потупившись, отошел.

Генерал Цабель замолчал, нахмурился и стал сам ковырять что-то на погонах. Но совершенно неожиданно вышло на самом митинге. Оказалось, все солдаты собственного Его Величества полка были в вензелях, кроме явившихся без вензелей командира полка генерала Цабеля и его адъютанта, поручика барона Нольде».^{430}

Заражали русский народ сверху. Старались и социалисты, и Государственная Дума, а потом Совдеп и... господа офицеры ("младотурки", окружение Гучкова, а когда его вышибли, его преемника Керенского — Барановский, князь Туманов, Якубович, Половцев, Энгельгардт и др.).

О миссии Иванова я долго говорить не буду. Сбитый с толку телеграммами Алексеева и телеграммой Государя, посланной под сильнейшим давлением Рузского, обманутый разговорами по телеграфу с ловкими Бубликовым и Ломоносовым, старый и недалекий от природы, генерал Иванов прибыл в Царское, был у Государыни, которая спокойно его выслушала и высказала мысль, что Иванову надо вернуться назад, так как помочь делу было уже поздно. Он недолго простоял в Царском со своим отрядом и затем вернулся в Могилев. В Могилеве он часто беседовал с Дубенским. Последний записал эти разговоры.

«"Самое величайшее бедствие — это отказ Царя от царства. Алексеева знаю хорошо, он ведь мой начальник штаба; Алексеев человек с малой волей, и величайшее его преступление перед Россией — его участие в совершенном перевороте. Откажись Алексеев осуществлять планы Государственной Думы, Родзянко, Гучкова и других, я глубоко убежден, что побороть революцию было бы можно, тем более, что войска на фронтах стояли и теперь стоят спокойно, и никаких брожений не было. Да и Главнокомандующие не могли и не решились бы согласиться с Думой без Алексеева". Этот разговор я записал немедленно по уходе Николая Иудовича».^{431}

Есть много версий об аресте Государя. Многие утверждают, что Алексеев узнал об этом в последнюю минуту от приехавших четырех членов Думы во главе с Бубликовым. Воспоминания генерала Тихменева это категорически опровергают.

«По взволнованному и недоумевающему лицу К. (Кислякова, Товарища Министра Путей сообщений, прикомандированного в Ставке, ставшего сразу на сторону революции, это его не спасло и он был впоследствии "растерзан большевицкой толпой в Полтаве" — В.К.), я увидел, что случилось что-то особенное. "Я пришел к Вам по-дружески за советом, — сказал он мне, — вот я только что получил шифрованную телеграмму от Некрасова с известием, что завтра утром приедут в Могилев четыре члена Государственной Думы для того, чтобы арестовать Государя и отвести в Петроград. Мне воспрещается осведомлять кого-либо об этом и приказано приготовить секретно поезда и паровозы". "Видите ли, — ответил я ему, — или Вы должны были уж держать все это в секрете и никому не говорить, или раз Вы пришли ко мне за советом, то вот Вам мой ответ; вот у поезда стоит мой автомобиль, садитесь в него и немедленно поезжайте к Алексееву". К. уехал к Алексееву».^{432}