Несколько лет назад в ряде научных журналов появились интересные публикации о способе существования науки в странах третьего мира, об “азиатской науке”. Выяснилось удивительное обстоятельство. Ученые из многих стран, в частности Индии и даже Японии, великолепно работают в европейских научных центрах. Совершают открытия, пишут грамотные статьи и вообще являются совершенно полноправными членами научного сообщества - пока они остаются на Западе. Через годы или десятки лет они уезжают в родные страны. Там они становятся преподавателями в местных университетах, у них есть возможность вести научную работу. Однако проходит всего несколько лет, и эти ученые как будто “забывают”, как делается наука. Они не только не делают новых открытий, но и в повседневной научной жизни - рецензировании чужих статей, консультировании, оценке результатов работ студентов и т.д. ведут себя не как ученые, а как члены местного культурного сообщества. Критические методы исследования, способы проверки результатов, оценка новых методов работы, обновление лекций в согласии с новыми научными данными - все то, с чем они чудесно справлялись в Европе, ими более не используется. Конечно, при таком подходе они не могут научить научному методу своих студентов. Максимум, на что способны эти бывшие ученые - читать из года в год стандартный курс лекций очень посредственного качества.

Объяснение этой “научной загадки” тривиально. В этих странах нет культурной традиции, обеспечивающей возможность воспроизводства науки. И даже столь прямой импорт науки, как обучение в европейских и американских университетах, длительная (и успешная) стажировка на Западе, не дает возможность укрепиться научной традиции. Конечно, можно сказать, что это дело времени. Вполне возможно, индийская (и всякая иная) наука через некоторый (по-видимому, достаточно большой) промежуток времени встанет на собственные ноги. Может быть, да, а может быть… В любом случае можно считать, что успешный импорт культурной традиции (в частности, импорт науки) - вовсе не такое простое дело, и преобразования Петра в России предстают в новом свете. Сейчас наука устойчиво воспроизводится в Европе, в англо-саксонском мире (Северной Америке, Австралии) и (с некоторой претензией на успешность) в России. Больше нигде в мире устойчиво стоящей на собственных ногах науки нет.

Обратившись к феномену “азиатской науки” с некоторым вниманием, не как к периферическому и “уклоняющемуся” артефакту, а как к самостоятельному явлению, можно заметить, что европейское и азиатское отношение к науке сильно разнятся, что проявляется даже в научном языке. Западный человек воспринимает язык, естественный язык, как оболочку - свою или мысли. Поэтому он полагает легкой возможность выражения определенных смыслов, например, смыслов естественнонаучного мировоззрения, на любом языке. Восточный же человек воспринимает язык гораздо более близким образом, он воспринимает его не как свою оболочку, а как себя самого. И потому язык науки не приживается в восточных языках, естественнонаучные понятия чувствуют себя в восточных языках чуждыми пришельцами, они не способны проникнуть в сердце языка. Сам естественнонаучный взгляд на жизнь отвергается внутренней структурой языков тех народов, которые живут к востоку от Европы.