А отписки посланы апреля в 4 день.

2. Мыс Шалаурова Изба, или Кто плавал дальше всех

2. Мыс Шалаурова Изба, или Кто плавал дальше всех

На полпути между мысами Аачим и Биллингса лежит небольшой мыс со странным названием — Шалаурова Изба (см. карту на с. 131). Дали его в 1823 году морские офицеры Фердинанд Врангель и Федор Матюшкин, будущие адмиралы. Там действительно стояли тогда развалины сложенной из плавника русской избы, а в них вот уже сороковой год мёрзли обглоданные зверьми скелеты. Был ли среди них скелет самого Шалаурова, неизвестно.

Устюжанин Никита Шалауров, купец и мореход, замечателен во многом, и странно, что о нём до сих пор нет книги (дореволюционные статьи о нем указаны в РБС). В 1762 г. он впервые после Ивана Рубца (1662 г.) доплыл морем до Чаунской губы, затем достиг мыса Шелагского, причем вернулся. В 1764 г. он доплыл до мыса Шалаурова Изба, но оттуда уже не вернулся. Историк географии Вадим Греков, один из немногих, кто в своей книге отвел ему главку, писал:

«Эти плавания замечательны тем, что являются первой, после Второй Камчатской экспедиции, попыткой продолжить исследование пути из Северного Ледовитого океана в Тихий океан, предпринятой по инициативе „партикулярных“ людей».

«Эти плавания замечательны тем, что являются первой, после Второй Камчатской экспедиции, попыткой продолжить исследование пути из Северного Ледовитого океана в Тихий океан, предпринятой по инициативе „партикулярных“ людей».

Верно, и еще следует сказать, что они были последней попыткой частных лиц предпринять собственное путешествие в российской Арктике, а заодно и последней попыткой открыть СВ-проход из Сибири. После Шалаурова арктический берег сто лет изучали редко и только с суши.

Чего только не писали о замечательном купце-первопроходце — и что не он был главным в плаваниях, и что он дочиста разорился, оплачивая оные плавания, и что отравили его злые чукчи, дав ему вместе с противоцынготным средством (мочёной морошкой) яду.

Не знаю, целиком ли он разорился, но достоверно, что с ватагой он заключил примечательный договор, где обещал им (в основном, беглым и «инородцам», не вложившим в дело ни гроша) половину будущей прибыли. В Чаунской губе, писал он, множество моржей и даже китов. (Почему он ничего не добыл, неясно — возможно, добыл, где-то продал, растратил выручку и скрыл ее, не имея денег платить десятину.) Его спутник Филип Вертлюгов (видимо, ссыльный разжалованный мичман) составил первую карту берега от устья Колымы до Шелагского, причем берег «изображен с геодезической верностью, делающей немалую честь сочинителю» [Врангель, 1948, с. 76].