Шалауров обернулся в Москву и обратно за неполных два года, и это поразительно до нереальности, но это было. Помогло ему, кроме удивительных его качеств, то, что сибирский губернатор, уже известный нам Соймонов, сам собирался в Москву и взял необыкновенного купца, коего оценил, с собой. В молодости он сделал всё, что мог, для прекращения ВСЭ и теперь, в старости, делал всё, что мог, для обратного. Соймонов привел Шалаурова в Московскую контору Сената, отчего дело было решено сразу же. Получив указ и деньги, купец молниеносно вернулся в Нижнеколымск и сумел не упустить лето, хотя был мучим болезнью и местными чиновниками. Едва живой и в особо холодный год (см. ниже, графики на с. 363), он не имел шансов спастись.

Последним походом, где погиб (конец 1764 г.), Шалауров руководил сам, и на восток он проплыл дальше, чем кто-либо до Норденшельда. О Дежневе и других нет ясных свидетельств пребывания восточнее мыса Аачим, а Шалауров там оставил избу. Потому нельзя его забывать.

Еще одна причина помнить Шалаурова та, что он кое в чем антипод Дежнева: «встречь солнцу» шел не по наказу и не за выгодой, а влекомый страстью, деньги не сдавал в рост (чем баловался Дежнев), а тратил на дело жизни, никого не грабил и не убивал. При Дежневе еще регулярно плавали из Лены в Колыму, а значит, были и мастера-мореходы, в годы же Шалаурова не плавали (это пробовал за 20 лет до него Дмитрий Лаптев, опытнейший морской офицер, и без успеха).

Да, зимний поход Дежнева с арктического берега в чаунский стан замечателен, но тот попал туда «неволею» и спасался, а Шалауров попал в то же самое место по своей неуёмной воле.

Да, время уже было новое, не столь злое, но именно он был в Арктике его пионером. Короче, оба яркие личности, но Дежнев был среди первопроходцев как все, а Шалауров — как никто.

Вот, по-моему, кому нужно ставить памятники во всех смыслах слова. Но видим мы совсем другое: лишь одного Дежнева знают все — благодаря дремуче старинной выдумке Миллера.

* * *

Вот как обычно пишущие упоминают критиков миллеровой версии [Полевой, 1993, с. 40]:

«А. И. Алексеев попытался совсем в духе Словцова и Голдера уверить голословно, что Рубец будто смог попасть с Колымы на Анадырскую коргу по какому-то особому пути по внутренним рекам, минуя Анадырский острог».

«А. И. Алексеев попытался совсем в духе Словцова и Голдера уверить голословно, что Рубец будто смог попасть с Колымы на Анадырскую коргу по какому-то особому пути по внутренним рекам, минуя Анадырский острог».