Я смотрю на красивые фасады старых домов на берегу. Они словно горят в лучах заходящего солнца. Люди группками сидят на набережной.

– Как здорово, что ты оказалась с Симоном, когда он получил сообщение от Тильды, – говорит Юханнес Люсинде.

Я сижу молча и смотрю на них, толком не слушая, о чем они говорят. Мне доставляет удовольствие наблюдать за тем, как два человека, которые мне очень нравятся, знакомятся друг с другом.

Поезд останавливается на станции «Шлюссен». Кто-то выходит, потом заходят новые люди. Я никого не интересую. Мне не нужно задаваться вопросом: верит ли кто-то из них, что я убил мою бывшую девушку?

– Надеюсь, это сделал не кто-то из наших знакомых, – говорит Юханнес.

– Я тоже, – отвечает Люсинда. – Потому что в противном случае получается, что это знакомый и Симона тоже, и он заставил людей поверить в его вину.

Я смотрю на нее. Мне и в голову не приходило взглянуть на произошедшее под таким углом. Но я стараюсь сразу избавиться от этой мысли, поскольку приехал сюда отдохнуть от всего.

Когда мы минуем станцию «Хорнстул», Юханнес рассказывает, что многие в его коммуне стали буддистами. Если верить ему, большинство из того, что они говорят, звучит довольно разумно. Люсинда спрашивает, как все будет функционировать, когда после Фоксуорт для реинкарнации не останется никаких тел. Юханнес смотрит на меня, и, насколько я понимаю, она ему нравится. Он отвечает, что, по словам тех, с кем он разговаривал, останутся другие измерения и временные линии и даже иные цивилизации в других солнечных системах.

Машинист объявляет по громкой связи, что поезд прибывает на конечную станцию «Лильехольмен». Мы встаем. Держимся за один и тот же поручень, чтобы не потерять равновесие.

Моя рука снова касается руки Люсинды. Я не убираю ее.

Покинув вагон, мы впервые с момента нашего приезда в Стокгольм оказываемся на улице. Воздух теплый и сухой. От переполненных урн исходит сладковатый запах гниения. Мы поднимаемся по эскалатору и оказываемся на пустынной площади с большим торговым центром. От огромных стекол его фасада остались только осколки. Несколько алкашей собрались вокруг пары скамеек.

Мы идем в другом направлении, мимо железнодорожного перрона, потом вдоль дороги с закатанными в асфальт рельсами. Проходим здание из стекла и металла с прямолинейными формами. На столбах висят рекламные щиты, приглашающие посмотреть балет в оперном театре. В одной из витрин остались выгоревшие на солнце плакаты с квадратными студенческими шапками. Дорога слегка изгибается, и, повернув на перекрестке налево, мы оказываемся в старом промышленном районе.