Люсинда кивает. Она включает диктофон на телефоне и кладет его в карман. Потом наклоняется ко мне и целует.

Мы вылезаем из машины, и я накидываю на голову капюшон. Шум дождя окружает меня со всех сторон. Ветер оказывается сильнее, чем я думал. Он выворачивает зонтик Люсинды наизнанку, превращает его в параболическую антенну.

Мы бежим через улицу мимо парковки, потом по тротуару и в короткий туннель. Мои джинсы спереди уже мокрые. Мы выходим на Цилиндервеген, идем вдоль ровного ряда кустов, мимо одинаковых дверей с одинаковыми газонами, пока не оказываемся перед домом номер девять.

Через окно рядом с дверью я вижу освещенную мойку. Кофейные чашки и тарелки оставлены на кухонном столе. Мы направляемся к небольшому крыльцу. Я протягиваю руку к дверному звонку. Смотрю на Люсинду. Она быстро кивает, и я звоню.

Пока мы ждем, дождь снова набирает силу. Ветер задувает его в нашу сторону. Люсинда уже начитает дрожать, когда я слышу приближающиеся легкие шаги.

Дверь открывается. Молли ошарашенно смотрит на нас.

– Мне нельзя видеться с вами, – бормочет она.

– Молли, – говорит Люсинда. – Ты же знаешь нас.

– Я больше не должна ни с кем разговаривать.

Она начинает закрывать дверь, но я ставлю ногу на пути. Сразу чувствую укол совести.

– Только немного, – говорю я. – Мы лишь хотим узнать, как ты себя чувствуешь.

– Миранда беспокоится о тебе, – подхватывает Люсинда.

Молли колеблется. С недоверием смотрит на меня.

– Пожалуйста, – прошу я.

Она отпускает дверную ручку и пятится в прихожую. Люсинда оставляет зонтик на крыльце, и мы входим. Нас сразу же окружают вкусные запахи.

– Ты печешь что-то? – спрашивает Люсинда, и, к счастью, у нее получается говорить вполне нормальным тоном.

Молли нервно улыбается, но я замечаю искорки гордости в ее глазах.

– Не хотите по булочке? Можете сесть в гостиной.

Люсинда благодарит за нас обоих, но я даже не представляю, как сейчас можно что-то есть. Мы вешаем нашу верхнюю одежду. Разуваемся. Вода капает с моей куртки на покрытый бежевым кафелем пол. Мы проходим крутую лестницу с деревянными перилами и входим в гостиную, где все поражает своими размерами. Огромный угловой диван. Под стать ему столовый гарнитур. Гигантский телевизор. Я сажусь на диван, и холодные мокрые джинсы прилипают к моим бедрам. Я опускаю взгляд на нижнюю плиту журнального столика и вижу, что там на куче газет лежат три Библии.

– Пожалуйста, – говорит Молли и входит с круглым подносом.