На остановке, где должны были сойти представители «профессорско-преподавательского состава», отталкивая их, навстречу им, повалила компания девиц в зеленых спортивных костюмах и светло-синих велосипедных перчатках. Солидные мужчины с трудом сквозь этот поток пробились к выходу. Девицы были стройные, ладные, только вот волосы у них были взбиты наподобие куриного гребня, тоже отливавшего зеленью. Несмотря на стройность, были они вульгарные и несимпатичные.

«С головами зелеными Джамбли живут, — вспомнил он строчку из детского стишка и сказал себе: «Вот эти вот девки без сомненья ноги запросто раздвигают… Какая-то в них жестокость чувствуется. И сила переступить через другого, если им захочется. Как у Желватова… Он ведь тоже спортсмен…»

— И-и, милай, — говорила рядом с ним голосом странницы Феклуши бабка, повязанная платочком, — нынче девки-то хуже мужиков будут. Нечистый по Москве, по большому-то городу ходит и плевелы в народ кидает, а бабы на эти плевелы больше всех податливы. Суетятся, бегают, в суете жизнь проводят, без спокойствия, все соревнуются… Тела и того нагулять не могут: тощие, мосластые, на голове хвосты чертовы…

К кому бабка обращалась, Петя не видел, стиснутый людскими телами, не в состоянии повернуться. Прижав портфель к ручке сидения, Петя расстегнул его, вытащил школьное, тоненькое издание пьесы «Гроза» А.Н. Островского, принялся эту книжечку листать. Ну и темка! Человеческое достоинство в «темном царстве»! Надо спорить с Герцем, тогда он не посмеет к нему придраться, чтобы не показалось кому, что он ругает за самостоятельность, к которой призывает. Но и в самом деле, какое достоинство может быть в «темном царстве»?.. Петя прикинул, как бы он чувствовал себя в те времена, в том обществе… А его знакомые? Где нынче все эти хваленые героические «русские женщины» прошлого века? Сам он не испытывал бы там, в «темном царстве», этого чувства человеческого достоинства, и сегодня-то трудно его испытать. Даже еще страшнее стало. Над изобретателем Кулигиным только смеются, но не обижают. А здесь?! Просто уцелеть бы здесь — и то хорошо! Да и у героев пьесы никакого человеческого достоинства и в помине нет…

Спорить с Герцем он решил еще вчера, на уроке литературы, но с уважением к его идее «сопротивления среде»: это и был его замысел, пробудивший в нем вдохновение. Уж теперь-то Герц не посмеет за спор с ним двойку поставить. Все поймут, что мстит. Зажатый в толпе, он обдумывал конспект сочинения, листая книжку в поисках цитат. Один раз поставил, второй раз не посмеет, наивно думал подросток. Вчера ведь Лиза с Линой ему помешали. Всегда легче на душе, когда есть кого виноватить. Но чужой виной себе не поможешь, надо сосредоточиться, напрячь мозг. Он сочинял тезисы: