Помимо политической пропаганды Генрих Болингброк нуждался в юридическом обосновании свержения законного короля. Вскоре после пленения Ричарда герцог Ланкастер разослал от имени короля письма во все монастыри Англии, приказывая хронистам предоставить ему сведения об истории и обычаях, связанных с управлением королевством[1303]. Только после получения необходимой информации, в сентябре 1399 г., герцог собрал комиссию из «докторов права, епископов и других [людей]», чтобы те рассмотрели дело по лишению короля Ричарда власти[1304]. Согласно утверждениям входившего в эту комиссию юриста Адама из Уска, правоведы и епископы признали, что «лжесвидетельства, святотатства, содомии, лишения имущества собственных подданных, обращения своих людей в рабство, неспособности к управлению, всего того, к чему король Ричард имел склонность, было достаточно… для его низложения»[1305]. Большей частью эти обвинения были заимствованы из текста низложения императора Фридриха II, принятого папой Иннокентием IV на Лионском соборе 1245 г. Однако судьи Ричарда II внесли в текст одно примечательное изменение: обвинение в ереси было заменено обвинением в содомии, что явно содержит намек на низложение Эдуарда II[1306]. И так же как в 1327 г. в случае с Эдуардом II, члены парламента потребовали, чтобы Ричард II сам «признавал себя неспособным к управлению и… достойным низложения»[1307].

В свете изучаемой темы особенно важными становятся мотивы пренебрежения Ричардом государственным интересом. Стремление короля руководствоваться собственными желаниями или убеждениями (в том числе христианским миролюбием) при выборе внешнеполитического курса оказывается первой ступенью на пути превращения истинного государя в тирана. Начало этой метаморфозы заключается не в природной склонности Ричарда к пороку, но, по сути дела, в традиционном для феодальной эпохи отношении к войне с Францией как к своему личному делу. История низложения Ричарда наилучшим образом свидетельствует о том, что уже в XIV в. вооруженные конфликты, в частности войны во Франции и Шотландии, начинают восприниматься как относящиеся к сфере государственного и национального интереса. Такое значение приобретает далеко не каждая война: например, испанская кампания Джона Гонта, организованная также как Столетняя война ради защиты прав истинного претендента на престол, тем не менее благополучно оставалась частным делом государя. Герцог Ланкастерский не только обладал полным правом вести эту войну, но и мог завершить ее на любых приемлемых для него самого условиях. В целом же именно возникновение в английском обществе представлений о неком внешнеполитическом государственном интересе может считаться принципиальным изменением, которое привнесли в национальное самосознание войны XIV–XV вв.