На фоне такой стабильности официальной идеологии, нашедшей отражение и в исторической концепции хронистов, уместно задаться вопросом, привнесли ли войны XIV–XV вв., в частности Столетняя война, что-то радикально новое в национальное самосознание англичан, можно ли считать, что они повлияли на английскую национальную идентичность как-то иначе, чем, допустим, предшествующие войны с Францией или Шотландией. На мой взгляд, главное отличие войн позднего Средневековья от предшествующей эпохи заключается в формировании представлений о неком государственном интересе, которому должны подчиняться все члены общества, в том числе и правитель. Так, Столетняя война, которая началась и репрезентировалась как типично феодальный династический конфликт и, со всей очевидностью, внешне преследовала цель восстановить законную власть Плантагенетов и их потомков над французским троном, в какой-то момент стала делом каждого англичанина. Если попытки Эдуарда III заключить мир с Францией до достижения конечной цели войны воспринимались прежде всего как отказ от борьбы за свое право, то аналогичные действия Ричарда II трактовались в качестве национального предательства, что в итоге обернулось для него потерей английской короны. При этом англичане явно испытывали амбивалентные чувства по отношению к «своей» Франции. С одной стороны, они жаждали ее завоевания, с другой — универсалистские устремления короны к объединению островных и континентальных владений наталкивались на явное желание англичан закрепить политическую обособленность своего народа. Сопротивление англичан угрозе политического объединения с иными подданными своего короля распространялось в первую очередь на французов, в то время как перспектива «слияния» с другими населяющими Британские острова народами была менее пугающей. Примечательно, что именно в периоды наивысшего военного успеха на континенте английские короли под давлением парламента издавали «оградительные» статуты, закреплявшие «национальную замкнутость» Английского королевства.

Говоря о формировании в английском обществе в ходе войн XIV–XV вв. представления о неком государственном коллективном интересе, важно отметить возникновение на последнем этапе Столетней войны представлений о новом смысле и, соответственно, новых целях английской внешней политики. В это время отдельные авторы начали утверждать, что истинное счастье Англии заключается не в обладании французской короной, но ограничивается Британскими островами и морскими просторами. Таким образом, можно утверждать, что принципиальное отличие в восприятии войн XIV–XV вв. по сравнению с предшествующей эпохой заключается в том, что важнейшим объектом внешней политики становится государство Англия, ее «национальные» интересы, а не устремления государей или защита некой абстрактной справедливости.