Когда закончилось благословение, Тору закрыли и спрятали, чтобы ее не нашли и не осквернили немцы.

Стефан посмотрел на собравшихся. Дядя Андрей ему подмигнул. Стефан искал глазами Вольфа, но тот так и не появился.

— Я благодарю мать и отца, — прочистив горло, произнес Стефан в конце церемонии традиционные слова, — за то, что они воспитали меня в еврейской традиции.

В этом месте женщины редко не плачут, и Дебора с Рахель не составили исключения. Но Пауля Бронского слова эти как ножом пронзили, и он опустил глаза.

— Я понимаю, что пройти обряд бар-мицвы значит стать взрослым. Многие мне говорили: ”Как жаль, что твоя бар-мицва празднуется не в мирное время. Большая Тломацкая синагога была бы набита битком, родственники съехались бы со всей Польши, от шумного веселья дрожали бы стены, а подарки лежали бы горой”. Я много об этом думал. Нет, я на самом деле рад, что моя бар-мицва празднуется в таком месте, как это, потому что в таких местах сохранялась еврейская вера во все времена преследований, и, по-моему, это особая честь — справлять бар-мицву в тяжелые времена. Когда все хорошо, каждый может жить еврейской жизнью, но сегодня поклясться быть евреем — особенно важно. Ясно же, что Богу нужны настоящие евреи, чтобы защищать Его Закон. Вот мы и сохраняли нашу веру и поэтому пережили всех, кто хотел нас уничтожить. Наш Бог не даст нам погибнуть. Я горжусь тем, что я — еврей, и изо всех сил буду стараться справиться со своими обязанностями.

Рабби Соломон покрыл голову Стефана талесом и нараспев произнес благословение, которое положено говорить в конце церемонии. Все подошли к мальчику поздравить его, сказать сердечное ”Мазл тов”, а Пауль Бронский поспешил уйти, пока на него никто не обратил особого внимания.

* * *

— Ну, ты довольна? — резко сказал он Деборе. — Разыграла свою комедию? Что ж, твоя взяла, ты выставила меня на посмешище перед всем гетто, насыпала соли мне на раны, опозорила.

— Не в отместку же тебе у Стефана была бар-мицва, — сдержанно ответила Дебора. — Пошли спать.

— Спать? — язвительно засмеялся он. — Кто это может спать?

Он попытался зажечь сигарету, но без помощи Деборы не смог — так дрожала рука.

— Ну, Дебора, теперь, когда наш сын стал настоящим евреем и ты победила в крестовом походе за его святое очищение от моих грехов...

— Замолчи сейчас же!

— ... может, перейдем к делам семейным? Как-никак, мы все еще одна семья.

— Если ты будешь себя вести, как приличный человек.

— Ты должна отказаться от работы в приюте, а Рахель — от концертов. Стефан слишком много времени проводит на улице. Нам следует пересмотреть свои знакомства. Общаться с Бранделем, Розенблюмом и Сусанной опасно. Всем известны их партийная принадлежность в прошлом и подпольная деятельность теперь.