Так в произведениях Петрарки и Боккаччио впервые в четких формах проявляется та система гуманистических идеалов, которая получит полное развитие у трех поколений их учеников и последователей.

Уже при жизни оба они, и, особенно, Петрарка пользовались громадным авторитетом, оказывали громадное влияние на идеологическую жизнь Италии. Переписка Петрарки (и, отчасти, Боккаччио) с большим количеством итальянских корреспондентов служит прекрасным доказательством этому. В числе современников обоих писателей мы находим многих их страстных поклонников и подражателей, переписывавших их произведения, делавших попытки писать подобно им.

Совершенно естественно и понятно, что наиболее восторженный прием новая идеология, созданная двумя флорентинцами, нашла именно во Флоренции, наиболее передовом городе Италии, городе, в котором в классических формах наметилась полная победа тех социальных слоев, чаяния которых особенно совпадали с содержанием новой идеологической системы. Во Флоренции создается первый гуманистический кружок, Флоренция становится первым центром, из которого гуманизм как новая идеология распространится в другие центры Италии.

Наиболее крупным и влиятельным из членов этого кружка является Колуччьо ди Пьеро Салутати (1331–1406)[212]. Салутати — в противоположность Петрарке и Боккаччио — светское лицо и при этом живущее на заработки, которые ему дает его литературная работа. Начав свою карьеру папским (апостолическим) секретарем, Колуччьо с 1375 г. приглашается на должность канцлера (секретаря) Флорентийской республики, каковую занимает до самой смерти в 1406 г. Должность канцлера Флорентийской республики не требовала от занимающего ее активного вмешательства в политические судьбы коммуны. Канцлер в первую очередь и главным образом должен был составлять на возможно более чистом латинском языке государственные акты коммуны, вести ее международную переписку и иногда выступать как во Флоренции, так и вне ее с пышными, классически оформленными речами. Понятно, что со времени, когда выставленный Петраркой и получивший широчайшее распространение лозунг подражания античности стал общепринятым во Флоренции, богатым хозяевам которой он особенно импонировал, должность канцлера была замещена человеком, который в своей литературной и ораторской деятельности мог обеспечить наиболее полное осуществление этого лозунга.

Таким человеком и был Колуччьо Салутати, первый из тянущейся до XVI века и кончающейся на Макиавелли, цепи канцлеров-гуманистов. Колуччьо недаром еще юношей состоял в переписке с Петраркой, недаром современники называли его "обезьяной Цицерона" (scimmia di Cicerone), недаром Филиппо Виллани характеризует его как "великого подражателя античных поэтов" (grandissimo imitatore degli antichi poeti), — в своей обширной переписке, содержащей как письма личного, так и государственного содержания, он выступает как убежденный продолжатель дела первых гуманистов, как страстный поклонник античности. В письмах этих он усиленно, хотя и не всегда удачно, стремится подражать Цицерону, а еще больше Петрарке и Боккаччио, перед которыми Салутати преклоняется не меньше, а может быть, и больше, чем перед античными авторами. Писания флорентийского канцлера полны цитат из классической прозы и классических стихов, пестрят именами античных богов и героев. Все это несколько варварское нагромождение, которое современники считают античным, производит в конце XIV века большое впечатление. Документы, написанные в такой манере, считаются политически действенными, так что один из миланских сеньеров, враждующий с Флоренцией, Джан Галеаццо Висконти, якобы сказал как-то, что одно письмо Салутати приносит ему больше вреда, чем тысяча флорентийских всадников[213]. Эти слова, да и самая прочность карьеры Салутати с неоспоримостью говорят о том, что уже через несколько десятилетий после выхода в свет основных произведений Петрарки и Боккаччио идеи их получили всеобщее признание, прочно вошли в итальянский, и, первую очередь, в флорентийский обиход.