Одержав окончательную победу в течение XIV века в области экономической, социальной, и политической, горожане передовых городов Италии приступили к концу этого века к созданию порядка, который позволил бы им возможно более полно и возможно более спокойно пользоваться плодами этой победы. Одной из основных предпосылок для этого было создание идеологической системы, соответствующей вкусам, чаяниям, и симпатиям ведущих представителей ведущих центров Италии.
Элементы этой новой системы, кирпичи, из которых ее можно было строить, имелись повсюду — и в титанической рельефности образов Данте, и в выразительной жизненности фресок Джотто, и в стихах "Песенника" Петрарки, и в новеллах, "Декамерона" Боккаччио, и, наконец, в вечно бьющем роднике яркого и разнообразного народного творчества. Но элементы эти были слишком разбросанными, стихийно отражающими новые вкусы, но именно в своей стихийности не легко складывающимися в единую систему. А между тем для борьбы с грозной и стройной, при всей своей обветшалости, идеологией средневековья, идеологией, явно враждебной новым хозяевам жизни, но все еще импонирующей им, надо было создать именно систему солидную, цельную и внушительную. Такая система и создается в латинских, ученых произведениях Петрарки и Боккаччио.
Само собой понятно, и об этом неоднократно шла речь выше, что как тот, так и другой писатель не творили из ничего; система, принявшая определенные очертания в их творчестве, начала смутно вырисовываться значительно раньше и вокруг них. В интересах и занятиях сицилианского двора Фридриха II, в ученых писаниях Брунетто Латини и Альбертино Муссато, в антикварно-политической деятельности Колы ди Риенцо, мы находим многие мотивы, которые выступят с полной яркостью в латинском творчестве певцов Лауры и Фиаметты, но именно в этом творчестве мотивы эти складываются в определенный, четкий узор, приобретают характер системы взглядов и идей.
В системе этой многое еще напоминает систему средневековую, с которой ведется борьба: полный разрыв со всем завещанным веками идеологическим наследием нелегок. Первое, что обращает на себя внимание, это сохранение принципа авторитета, как основного принципа, на котором строится вся система. Средневековая идеология, давшая, как мы видели, свой наиболее полный синтез в "Сумме" Фомы Аквинского, доказывала и рассуждала, но строила свои доказательства и рассуждения на ссылках на непререкаемый авторитет Священного Писания и отцов церкви. Система, создаваемая Петраркой и Боккаччио, не принимает этих авторитетов, хотя и не осмеливается вступать с ними в борьбу. Не осмеливается она также вообще отказаться от принципа авторитета, как фундамента, на котором строится рассуждение. Система мышления, постоянно оглядывающаяся на непререкаемые высказывания, слишком вошла в плоть и кровь, чтобы создатели новой идеологии, изменяя содержание системы, отказались и от ее формы, решились довериться только своим рассуждениям, оторваться от надежной опоры, находимой в авторитете. Поэтому, не отказываясь от самого приема ссылки на авторитет, как на высший аргумент, и не ниспровергая старых, богословских авторитетов, Петрарка и Боккаччио заменяют их авторитетами новыми, авторитетами античных деятелей и писателей. Если раньше для подкрепления своего утверждения достаточно было привести цитату из библии, то теперь ту же функцию несет цитата из Цицерона или Виргилия. Античность становится мерилом всего правильного, образцового, достоверного, — недаром уже под пером ближайших учеников Петрарки термин "античный" (