Кроме Салутати и Марсильи, было еще несколько человек как во Флоренции, так и вне ее, сделавшихся убежденными сторонниками и пропагандистами новых идей, хотя и далеко не всегда полностью понимавших и принимавших эти идеи. Число их было невелико, они были глубоко различны по своему характеру и занятиям, но в их среде получала свое первое практическое применение та идеологическая система, которая была выражена в писаниях Петрарки и Боккаччио, система гуманизма, или, буквально, "занятий вопросами, связанными с человеком" (studia humana), — система, которая должна была прийти на смену дряхлеющей системе богословия, или "занятий вопросами, связанными с богом", (studia divina), господствующей в течение всего средневековья. До сих пор, — пишет в трактате "О судьбе" Салутати, — немногие предаются гуманистическим занятиям (studiis humanitatis), хотя они рекомендуются всеми, нравятся многим и некоторые ими наслаждаются…"[217].

Борьба за новые, гуманистические идеалы, ведущаяся небольшим кружком первых гуманистов, не могла не вызвать отпора со стороны представителей старой идеологии, и в первую очередь, со стороны церковников чистой воды, не без основания видевших в гуманизме серьезную опасность для всего того, чем они жили и что проповедывали. И действительно, даже весьма осторожные и компромиссные сочинения Салутати вызвали, хотя и мягкие по форме, но весьма решительные возражения со стороны доминиканца Джиованни Доминичи, который в своем обширном трактате "Светляк в ночи" ("Lucula noctis")[218] ополчается не только против содержания гуманистических писаний, но и против их формы, в первую очередь против того антикизирующего словесного убора, который уже под пером Салугати становится обязательным для каждого гуманистического произведения. Цитаты из античных писателей, ссылки на античных героев, упоминание античных богов он считает языческими и греховными даже тогда, когда они, как у Салутати, ставятся на службу вполне христианскому и средневековому кругу идей. Людей, сочувствующих Доминичи, с удовлетворением читавших и цитировавших тяжеловесные тирады из "Светляка", было немало в Италии XIV века, — можно даже предполагать, что их было абсолютное большинство, но будущее принадлежало не им, а тем, кто создавал новую идеологию нового, победившего в передовых частях Италии класса. Это с неоспоримостью доказывается хотя бы тем, что в то время, как имена Петрарки и Боккаччио гремели по всей Европе, в то время, как имя Салутати было широко известно во всей Италии, в то время, как произведения их читались, переписывались, изучались, — Джозанни Доминичи, несмотря на свою блестящую духовную карьеру (он стал архиепископом и кардиналом), остался совершенно неизвестным и произведение его было впервые издано в двадцатых годах XX века.