Не мало других столь же сухих и бесцветных дидактических поэм дает XIV век, не мало дает он лирических стихов, продолжающих традиции "сладкого стиля", прозаических сборников рассказов и новелл, сходных со сборником "Новеллино" и прозаических же, морально нравоучительных и религиозных произведений, резко отличающихся от подобных же творений Петрарки и Боккаччио как по своей форме, так и по содержанию[222].

Трудно себе представить, что всего на несколько лет предшествуют свободным, уверенным и элегантным новеллам "Декамерона" неуклюжие рассказики "Цветка Италии" ("Fiore d'ltalia") монаха Гвидо да Пиза, или морализирующий, мозаичный роман Бозоне да Губбио "Приключения Сицилианца" ("L'Avventuroso Siciliano"). Даже тогда, когда веяние новых идей наталкивает на новые сюжеты, заставляет пересказывать античные источники или общеизвестные факты из античной истории, рассказ обыкновенно остается наивным и неуклюжим. Так, в "По учениях древних" ("Amtnaestramenti degli antichi") доминиканца Бартоломео ди С. Конкордио или в многочисленных рассказах о Троянской войне, о подвигах Александра Македонского или Энея, мы не находим еще и тени литературной уверенности создателей нового стиля. Но если литературная традиция вне творчества крупнейших писателей продолжала быть действенной, то она оказывалась почти бессильной в тех произведениях, которые по самому жанру, по своей идеологической задаче, оказывались вне этой традиции, и которые именно благодаря этому неожиданно и ярко отражают то новое, для выражения чего традиционная литература не находит ни глаз, ни слов.

Как это ни кажется парадоксальным, но на первом месте здесь нужно назвать ту религиозную литературу, которая по своему назначению должна была бороться за старое, но фактически нередко отражала сильные влияния нового- Так, святая Екатерина Сиенская (1347–1380) — монахиня, сторонница самого неудержимого аскетизма и страстного, отрицающего мир, мистицизма, в своих многочисленных письмах и других сочинениях обнаруживает яркий темперамент, понимание индивидуальных особенностей человека и окружающей его среды, далеко выходящие за пределы принятого в средневековой литературе. Так, особенно, небольшой сборник новелл из жизни святого Франциска Ассизского "Цветочки святого Франциска" ("I fioretti di s. Franceso") использует необычный для средневековья и пленительный в своем своеобразии образ оправдывающего внешний мир "беднячка из Ассизи" для того, чтобы нарисовать ряд картинок, поражающих своей наивной жизненностью.

Фигура святого, проповедующего птицам, восхваляющего солнце, луну и растения, ведущего беседы с покорно слушающим его свирепым волком из Губбио, выступает здесь на фоне реальной, хотя и изображенной немногими скупыми чертами, жизни Италии XIII–XIV веков, а не в той безвоздушной атмосфере, в которой обычно развертывалось действие средневековых "Житий" святых. Весь рассказ, написанный в середине XIV века человеком из народа для народа, прост, безыскусственен и ярок; в нем как бы бьется пульс той новой жизни, которую провозглашал своей деятельностью и своими проповедями святой Франциск[224].