Я, беспомощно щурясь от ядовитого солнечного света, начал прыгающими пальцами расстегивать пуговицы, когда за спиной послышалось знакомое тарахтение: со стороны Буденновского городка в переулок медленно въехал желто-синий милицейский мотоцикл с коляской, а за рулем сидел наш родной участковый Антонов и бдительно озирал окрестности.

– Атас, – тихо предупредил «второгодник».

– Одно слово легавому скажешь, от бабушки не выйдешь! – дохнув на меня табачной гнилью, процедил «морячок» и спрятал финку.

Здоровяк мгновенно вернул очки на мой вспотевший от ужаса нос. В следующее мгновение шпану как ветром сдуло. Они молниеносно, в один прыжок, перемахнули забор и затерялись между сараями, обросшими высокой крапивой. Я остался стоять столбом, чувствуя во всем теле – от ступней до макушки – позорную дрожь. Меня так трясло, что очки соскользнули с мокрой переносицы – я едва успел их поймать.

Мотоцикл, ныряя в выбоины с дождевой водой, свернул во двор и затормозил рядом. Антонов посмотрел на меня с сомнением, потом все-таки узнал и сурово улыбнулся железными зубами:

– Знакомые лица! Ты же Полуяков с маргаринового общежития, вроде бы так?

– Д-да…

– Юра?

– Ага…

– Сын Лидии Ильиничны?

– Да-а-а…

– А чего весь дрожишь?

– Не дрожу…

– Ладно, допустим. А здесь что делаешь? Места не для прогулок.

– К бабушке иду.

– Ну, чистая – Красная шапочка. Только вместо корзинки авоська. И что от тебя эти шалопаи хотели?

– Ничего.

– Допустим. А вырядился-то, как на Первое мая! Или у бабушки сегодня день рожденья?

– Н-нет… Просто мы с мамой в «Детский мир» ходили…

– Вижу! Балуют тебя родители. Цени! Вторая попытка. Чего от тебя эта шпана хотела?